— Невероятно! — сдержать эмоции Книжник не сумел. — Перо ангела! Но… Откуда?
Роланд пожал плечами.
— Кое-кто из ангелов все-таки отозвался на призыв смертных. А ди Спатары когда-то сражались с посланцами Небес лицом к лицу. Так что там с принципом сродства, а, Мантред?
Роланд стоял, прижавшись к холодному камню глухой стены, как никогда остро ощущая свою беспомощность. Копеш, верный копеш, который столько раз проливал кровь во славу Владыки Дальциана, казался ныне бесполезной и глупой игрушкой. Ибо сейчас воителю противостоял тот, кто прошел весь путь служения Багрянорукому.
Отец.
Демоническое обличье старого герцога внушало трепет: треугольная морда с саблевидными клыками была увенчана тяжелой короной из острых рогов, тело — черная чешуя природной брони, когтистые лапы перевиты канатами мускулов. И плащ из сложенных крыльев за спиной.
Шансов не было. Никто из смертных не мог даже надеяться одолеть перерожденного.
— На что ты рассчитывал, сын? — голос Корнелия звучал как погребальный колокол. — Ты втоптал в прах величие нашего дома. Сбежал, как побитый пес. Погнался за тенью, за мороком! Стоило ли оно того, сын?
Старый герцог шагнул вперед, и Роланд неуклюже взмахнул копешем.
— Не подходи!
В горящих багряным пламенем глазах отразилось нечто, отдаленно похожее на удивление.
— Ты хочешь сражаться? Со мной? Даже после того, как ты отказался от своей сути?
— Моя суть — это то, чем я являюсь сейчас. То, от чего я отказался… Твой путь — путь в бездну. Путь к тому, чтобы обратиться в чудовище, в монстра!
Князь-демон расхохотался.
— О, да! Я — чудовище. А ты, очевидно, святой подвижник? Раскрой глаза, сын! Этот мир изменился. Изменился три сотни лет назад. В нем давным-давно действуют новые законы. А все потому, что один Большой Ханжа, который тысячелетиями вдалбливал в наши головы свои дурацкие заповеди, в решающий момент решил, что наш мир не достоин помощи.
— Разве это имеет отношение ко мне? Или к тебе? Ты убил мою мать и еще добрую сотню людей, которые служили тебе. Это и есть твоя суть?
— А твоя, сын? Или ты жил по тем самым заповедям? «Не убий». «Не возжелай». «Не что-то там еще». Вспомни. Прочувствуй. И задай себе вопрос: превращаешься ли ты в чудовище или чудовище всегда с тобой? Задай себе этот вопрос, Роланд ди Спатар. Спроси себя, от чего ты бежишь? И надо ли тебе бежать от самого себя?
Демон склонил голову набок.
— Так от чего ты бежишь, сын мой?
Битвы. Кровь. Насилие. Казни. Он, Роланд ди Спатар, снова переживал каждый миг своей жизни. Первая взятая жизнь. Первый пир прямо на поле сражения, среди трупов с развороченными животами, среди отрубленных конечностей и вываленных на землю кишок. Горящие деревни. Города, взятые на меч. Сколько их было? Скольких ты убил и изнасиловал? Как ты служил Далъциану до того, как увидел иной путь?
— Ты глупец, сын! Ты предал наш род не потому, что боишься стать чудовищем, а только потому, что отыскал более легкий и быстрый путь к бессмертию. По крайней мере, тебе так кажется.
«Нет…»
— Что такое Прощение? Ангел возьмет на себя твои грехи? Вместе с памятью? Тогда в чем разница, а, сын? Или ты хочешь стать чистеньким? Не поздновато ли? Ведь на тебе не только твоя ноша. На тебе весь груз рода ди Спатаров. За последние три сотни лет.
«Нет… Это не так…»
— Весь наш мир поражен скверной. Весь мир. Исключений нет. Глупцы — те, кто считают иначе. Лишенные Покровительства думают, что они лучше прочих? Но это не так. Великий Ханжа обрек всех. А теперь задай себе вопрос: откуда тебе знать, что Небеса лучше Бездны? Или ты слепо веришь красивым словам из замшелых книг?
«Нет!»
— В конце концов, даже если все, что написано в книгах, которые якобы были «святыми» — правда, спроси себя: твой новый путь ведет к тому, что мир станет лучше? Или лучше станет только тебе? Может быть, ты вернешь жизни тем, кого возложил на алтарь Дальциана? Давай, удиви меня. Скажи, что это будет именно так.
Перед глазами Роланда шагали тени. Мужчины. В доспехах и без, с безжизненными лицами и безвольно висящими вдоль тела руками. Женщины в окровавленных платьях. Дети самого разного возраста. Старики.