Обшарив дом Омероса, Аполлон разжился крепкой тесьмой и острым ножом, хотя не верил в их действенность. Всё-таки Кирилл имел в этой реальности особый статус, и теоретически тесьма или тот же нож могли пройти сквозь него, не причинив никаких неудобств.
С другой стороны, одежда же с Кирилла не падала. Есть вероятность, что менее крутой, но всё же особый статус Ромашкина превратит тесьму в осязаемый дядей объект.
Исключая возможность нападения с тыла, Аполлон выбрал угол в комнате, причём самый тёмный. Какое-никакое преимущество.
Сначала студент хотел устроить в комнате «минное поле», растянув тесьму, поставив всякие склянки-кувшины, пусть Кирилл вляпается, загремит и запутается. Но не он ли сам минуту назад сокрушался, что дядя-то — прозрачный?
Часть тесьмы Аполлон всё же потратил на отвлекающее устройство: дёрни за верёвочку, и в противоположном углу комнаты упадёт амфора. Интрига в том, кто кого заметит первым.
На всём протяжении приготовлений Аполлон вёл себя, словно конченый параноик, — постоянно резко оглядывался, замирал, двигался исключительно вдоль стеночек. Устроившись в своём углу в компании с кувшином доброго вина (Омерос не обеднеет), Ромашкин принялся ждать.
Уже через пару минут студент осознал, насколько плох его план. Поставив себя на место Кирилла, парень понял: время на стороне дяди, ему незачем торопиться. Чем дольше не появится Кирилл, тем слабее будет он, Аполлон. Рано или поздно его сморит дрёма. Приходи, бери тёпленьким.
Студент отставил подальше кувшин с вином. Захмелеешь, а там и до сна рукой подать.
А ведь могут пожаловать и злобные боги, жаждущие крови и реванша...
Только бы с Ленкой всё было хорошо.
Через полчаса Аполлон встал и принялся медленно разминаться. И вскоре удача улыбнулась ему сразу двумя улыбками. Во-первых, Кирилл оказался нетерпеливым и появился в центре комнаты. Во-вторых, спиной к Ромашкину. Хотя нож и тесьма остались на полу, Аполлон сразу же кинулся к родственнику. Тот только начал оборачиваться, а руки студента уже сомкнулись на дядиной шее. В этот раз прыжок пантеры оказался идеальным — Ромашкин смёл Кирилла с ног, приложил об пол, сбив дыхание, провёл классический захват «замок» на удушение и для полного контроля прихватил ногами одну из ног соперника. Образец подлой атаки сзади.
Следовало поддушить жертву, что Аполлон и проделал. Он испытывал небывалый приступ кровожадного энтузиазма, подстёгиваемого первоклассным гневом — холодным, острым, озорным. Чистейший злой азарт, когда цена не важна, главное результат, а там трава не расти. Кирилл дал шанс, грех не воспользоваться.
Оглушённый бойфренд Харибдовны не сразу смог оказать сопротивление, а потом уже было поздно. Он, разумеется, попробовал улизнуть, телепортировавшись несколько раз в разные места, но декорации не имели значения — Ромашкин его поймал. Кирилл извивался, пытался ударить соперника затылком в лицо. Не преуспел, потому что позиция Аполлона была идеальной, а время потеряно.
Кирилл стал обмякать. Ромашкин чуть-чуть ослабил захват, и дядя принялся жадно дышать. А потом Аполлон придушил его снова. И в третий раз.
— Ну, хватит? — с притворной ласковостью спросил студент.
— Хва... тит... — судорожно выдохнул Кирилл.
— Только рыпнись у меня, самка собаки, понял?
— Д-да...
— Где Ленка?
Дядя никак не мог отдышаться, а Ромашкин ему и не давал, то и дело поддушивая и отпуская.
— Она... Она в Тартаре.
Звучало нехорошо, поэтому Аполлон снова усилил давление на шею Кирилла.
— Какой Тартар? Зачем ты её туда уволок? Она нормально себя чувствует?
Дядя что-то просипел, и Ромашкин догадался чуть-чуть ослабить хватку.
— Бездна под Аидом, — выдохнул «бог из машины». — Теперь... теперь послушай и подумай, что будет, если я перенесу нас, например, в огонь?
— Я тебе перенесу! — рявкнул Аполлон.
Он понял, Кириллу ничего не будет, он же в этом мирке вне игры, а вот сам Ромашкин, судя по ощущениям, снова в ней. И дядя подтвердил:
— Чаша разбита, ты уязвим.
— Я успею свернуть тебе шею, — пообещал студент.
— Может быть. Но я живучий, как и ты. А тебя, помнится, пару раз убивали ещё круче, чем ты обещаешь мне, — пропыхтел Кирилл.
— Тогда почему ты ещё не сделал того, чем пугаешь? — насмешливо спросил Ромашкин.
— Вот уж действительно, почему? — не менее насмешливо просипел дядя.
Через мгновение они очутились по колено в раскалённой лаве, у подножья какого-то неведомого вулкана.
А спустя ещё один миг Аполлон Ромашкин заорал от боли, выпуская из объятий Кирилла.