— Почему он скис? — всё же вставил своё слово Тучегонитель. — Люди внезапно перестали нас уважать?
— Не совсем. — Клото покачала головой. — Они давно теряют к вам уважение. Вы чересчур вызывающе себя ведёте. Вам, скорей, завидуют. Мы говорили об этом не единожды, нет смысла повторять. Да и причина в другом... Мы с Лахесис считаем, что нектар утратил свои свойства из-за трагедии с полотном. Подозреваем некую связь между нитями и передачей благости. Атропос считает иначе.
— Что ты думаешь? — обратился к ней Зевс.
— Я много веков подозреваю, есть некая третья сила, — ответила Атропос. — Нечто или некто, кого никто из нас не ощущал прежде и не чувствует ныне. А ещё мне кажется, сегодня эта определяющая сила нас покинула. Она связывала всё в один узел, и сейчас этот узел попросту развязывается.
— Что это нам сулит? — попытался перейти к конкретике Зевс, ведь бредни мойр ему представлялись пустопорожней болтовнёй вроде досужей поэзии.
Ответила Атропос:
— Я думаю, мы все погибнем. Сёстрам кажется, будем жить дальше, но утратим власть над миром. Да и как тебе будет угнаться за жизнью смертных, если без нектара боги Олимпа снова вернутся к своему неспешному существованию?
Тучегонитель хлопнул себя по коленям и встал.
— Я теряю с вами драгоценное время. Где пришельцы?
Он указал на две красные нити.
— Юноша по имени Аполлон и девушка, известная как Елена Дельфийская, находятся в доме Омероса, — безучастно пропищала Клото.
Зевс приподнялся над полом и полетел к выходу, стремительно набирая скорость.
— Но ты потеряешь время даром, — донеслось ему вслед, только он не расслышал.
LII
На самом деле слова «прийти в себя» означают
«прийти к другим», потому что именно эти другие
с рождения объясняют тебе, какие усилия
ты должен проделать над собой,
чтобы принять угодную им форму.
В. О. Пелевин
Юная искательница приключений Зиля не верила своим глазам — мгновение назад Кирюха сидел перед ней, с торжественной притом рожей, капал кровью в древнюю чашу и повторял тарабарщину из заветной брошюры, и вот исчез!
Девушку прошибла судорога и стало холодно, хотя уютную пещерку обогревал костёр.
«Получилось!» — в этой мысли сплелись ликование и безудержный страх. Куда подевался Кирилл?!
От волнения Зиля начала грызть ноготь на большом пальце. Чёртова дура... А вдруг он не вернётся?..
Полночи комсомолка сидела у входа в пещерку и смотрела на полную луну, которая проложила на поверхности тёмного моря дорожку. Тёплый ветерок шевелил густые Зилины волосы, она сжимала и разжимала кулаки, то и дело отправляя пальцы в рот и одёргивая себя. Проклятая самоедская привычка грызть ногти...
Порой Зиля проваливалась в дрёму, но лишь на пару секунд. Она тут же выныривала и опять принималась ждать друга, лихорадочно соображая, что она скажет утром в лагере, если он не вернётся.
Незадолго до рассвета в пещерке глухо ухнуло. Зиля поспешила внутрь.
Кирилл был очень плох. Словно под самосвал попал. Лежал на спине, весь в крови и недвижим, только грудь судорожно поднималась и опускалась, да со свистом выходил воздух через приоткрытый скошенный рот.
Проклятая чаша валялась поодаль.
— Зи... ля... — почти беззвучно позвал Кирилл.
Она припала к его лицу, стараясь расслышать, что он говорит.
— Забирай чашу, — с трудом вымолвил парень. — Меня оставь тут, я... не умру... Я чувствую, как восстанавливаюсь, прикинь...
— Что ты! — Зиля разрыдалась было, но Кирилл продолжил говорить, и девушка затихла, вслушиваясь.
— ...через тридцать лет. Он мой родственник. Ромашкин... И подруга у него. Ленка. Они меня и вытащат. Ты им чашу дай и расскажи... А ты живи и больше не экспериментируй. Главное, им отдай... Иди!
Зиля схватила Кирилла за руку, залепетала: «Я за помощью, ты только дождись!» А парень сжал её ладонь неожиданно сильно, выдохнул: «Иди!» и отключился.
Комсомолка, чудом не переломав ноги, добежала до лагеря, вернулась с подмогой, но пещера была пуста. Зиля ничего не смогла толком объяснить, история получилась тёмная, все решили, что Кирилл сгинул в скалах.