Разговоры и взаимные подначки ахейцев плыли мимо Ромашкина, ушедшего в свои думы. Его занимал вопрос, что дальше. В начале поиска ответа следовало понять, а что, собственно, происходит, и как оно началось.
«Я сплю, я сплю, — мысленно твердил парень, словно читал заклинание. — Как бы проснуться? Дать в рожу хотя бы Аяксу этому... Пусть мне станет страшно, и я проснусь!» Идея была бредовой. К тому же, внутренний голос подсказывал Аполлону, что он всё-таки не спит, какой бы невероятной ни представлялась нынешняя ситуация.
— Выпьем же за скорую победу над Троей! — в который раз гаркнул в ухо студенту молодой Неоптолем, подливая в чашу.
— Мне бы уже хватит, — с дежурной робостью промямлил студент Ромашкин и осушил её до дна.
Пир не угасал, позвали музыкантов. Мужчины и женщины бренчали на кифарах, долбили в бронзовые тарелки, называемые кимвалами, и в бубны-тимпаны, дудели в рожки и многоствольные флейты. Шум крепчал, а парень незаметно пьянел и всё глубже уходил в себя.
— Нынче восславим и без того славных Одиссея и Диомеда! — провозгласил Агамемнон, проливая вино на хитон Аякса. — Сии мужи добыли нам Палладий из стен Трои! Хитро и хищно проникли к врагу, унеся сотни жизней! Сотни?..
Виновники торжества синхронно кивнули, а Диомед, чей лоб пересёк боевой шрам, попробовал поднять ставки:
— Тысячи!
Царь Итаки ткнул его локтем в бок, мол, не борзей, и славный герой отыграл назад.
— Сотни, соратники мои! — продолжил вождь ахейцев. — Но главное, Палладий!
«Палладий. Какой Палладий? А!.. Если попадакис, то полный, — обречённо подумал хмельной Аполлон. — Да мы же все потравимся тут. Или там полоний, радиоактивный который?»
Он подёргал соседа за край туники.
— Что тебе, чужанин?
— Неоптом... Неоптолем! Во. Неоптолем, а что это за палладий?
— Чурка ты иноземная, — добродушно рассмеялся юный богатырь. — Видишь деревянную статую за спиной Агамемнона? Это и есть Палладий, изображение нашей покровительницы многомудрой Афины. Одиссей и Диомед выкрали её у троянцев. Это большое достижение!
Скептически рассмотрев невысокую фигурку дамы в шлеме и с мечом, Ромашкин прокомментировал:
— Ну, умыкнули поделку... Какое же это достижение?!
Неоптолем не переставал удивляться наивности странного гостя.
— Чудак, было предречено, что пока Палладий в стенах Трои, нам её не взять.
— А теперь — бери, не хочу?
— Истинно так.
— Круто. Ну, так берите.
— И возьмём! — Грек стукнул себя кулаком по колену, потом доверительно продолжил. — Я, когда тебя за Аполлона приняли, хотел тебе сразу в рыло дать.
— За что?! — Студент невольно отшатнулся, но могучая рука поймала его за шею и вернула на место.
— Счёты у меня к этому богу. Он моего отца убил. В пятку. — Неоптолем прицелился и поразил указательным пальцем несуществующую цель. — Ахилла. Слыхал о бате моём?
— Да.
— Вот какой он у меня был славный, — гордо изрёк молодой ахеец. — Ты, заполошный, себя не помнишь, а Ахилла — знаешь. Выпьем!
Крылатый Гипнос сомкнул вежды Аполлона Ромашкина довольно быстро и незаметно. Зато пробуждение выдалось не столь приятным. Вместо какого-нибудь деликатного бога студента бесцеремонно растолкал Агамемнон:
— Вставай, Аполлон. — Родное имя прозвучало издевательски, будто кличка. — Довольно храпеть в моём шатре. Тебя хочет видеть Калхас.
Ромашкин отверз очи и не поморщился: к счастью, вино не оставило после себя похмелья. Был лишь дурноватый привкус, но уж это-то сущий пустяк. Важнее другое: Аполлон проснулся не дома в кровати, не за столом у Сциллы Харибдовны и не где-нибудь ещё, пускай даже в общаге. А в Элладе, будь она неладна.
— Гете-е-ера! — протянул студент, потому что аналога русскому слову на букву «б» в эллинском языке не подобралось.
— Любишь общество весёлых нравом женщин? — Царь Микен одобрительно ухмыльнулся. — Побудь пока со старым сквалыгой. Он про тебя что-то понял, но не выболтал, что. Боится тебя, представь себе. Ты уж не запирайся потом, перескажи беседу. Договорились?
— Желание хозяина закон, — многозначительно произнёс Ромашкин, напустив на себя церемонность.
— Синон, проводи гостя.
Злобный сутулый мужлан в погнутых латах, шлеме и с коротким копьём дождался, пока долговязый чужестранец поднимется, затем кивнул на выход и потопал из шатра, гремя доспехами.
Наконец-то Аполлон впервые увидел, куда попал. В безоблачном небе светило слепящее солнце, вдали высились стены Трои, а вокруг шатра раскинулся лагерь греков. Палатки, шалаши и подобия казарменных домов окружали холм, на котором стояли парень и его провожатый. Сзади раскинулось море, на песке лежали вытащенные на берег остроносые корабли с мачтами. Впереди, в направлении осаждаемого города, греки насыпали вал и возвели деревянную стену.