Не кратким, преходящим мигом эмоционального переживания, но стойким лирическим чувством духовного родства с разновременными эпохами, увиденными в общем движении истории, рождены такие поэтические образы Булата Окуджавы, как «комсомольская богиня» из одноименной песенки или «комиссары в пыльных шлемах» из «Сентиментального марша». Да и старая Смоленская дорога с ее метелью «в лицо, в лицо» и и голубыми глазами судьбы в холодной выси звездного неба кажется протяженной не через дни и годы, а десятилетия и века.
Так размываются жесткие границы, обнаруживаются стыки и скрепы, перекидываются мосты между поэзией и прозой Булата Окуджавы, а в пределах прозы — между давней повестью «Будь здоров, школяр» (1961) и последующими историческими романами «Бедный Авросимов» (1969), «Похождения Шипова, или Старинный водевиль» (1971), «Путешествие дилетантов» (1978), «Свидание с Бонапартом» (1983). Недаром писатель не склонен разводить их по разным тематическим или жанровым берегам и, воспринимая в органичном единстве друг с другом, тем решительней настаивает на неразрывной внутренней связи автобиографической повести о войне и романов, написанных «на историческом материале начала XIX века», что не видит «существенной разницы» между ними. «Я использовал в них, — говорил Б. Окуджава, — мемуары, письма, документы, но только в качестве отправного момента. Далее — вымысел, опыт пережитого, близкие люди. Поэтому льщу себя надеждой, что отнесенность в прошлое не умаляет современности названных книг. Последней особенно, поскольку там отражены события двенадцатого года, а суть и последствия войны во все времена едины».
Уточним: ссылка на вымысел, апелляция к нему вовсе не означают, будто писатель предлагает нам не исторические романы, а, как мелькнуло однажды в критике, «исторические фантазии». Как ни велика бывает в них формообразующая роль фантазийного начала, к ней одной образная природа романов не сводится, ею не исчерпывается. Тому противятся и сюжеты, как правило, преобразующие действительные события и факты, — например, злоключения князя Сергея Трубецкого и Лавинии Жадимировской, жизненных прототипов героев романа «Путешествие дилетантов». И конфликтные ситуации, зачастую подтверждаемые документально удостоверенным материалом, — вплоть до того, скажем, что целиком сочиненные «Горестные воспоминания о минувшем Луизы Бигар», составившие вторую часть «Свидания с Бонапартом», имеют «прототипический» аналог в мемуарных материалах 1812 года. И исторически конкретные, социально обусловленные обстоятельства, в которые «опрокинуты» характеры, сотканные из множества достоверных духовных примет, психологических и бытовых реалий своего времени и своей среды. Вот и замысел нового романа, над которым Булат Окуджава работает в настоящее время, тоже подсказан документами, которые «удалось найти, подобрать». Они, свидетельствует писатель, «меня увлекли», и от них «я попытаюсь оттолкнуться в сюжете. Теперь дело за правдой характеров эпохи». На правду эпохи, а не «фантазии» ориентирует он, таким образом, будущий роман так же, как ориентировал предыдущие.
Беседа с Б. Окуджавой, откуда почерпнуты приведенные суждения, содержит и такие характерные раздумья, ключевые признания: «…долгое время у нас бытовала тенденция забвения многих страниц родной истории, пренебрежительного к ним отношения, а подчас даже умышленного их искажения по воле начальственных лиц — невежественных или лукавых. В результате мы немало утратили из сокровищницы культурно-исторической памяти, которая способна лечить эпидемию цинизма и неверия, поражающую души молодых». Вернуть утраченную было память, возродить ее в сознании нынешних читателей — значит вывести их на «прямой контакт» с «историей становления и развития нашей государственности, нашей поколениями бескорыстных борцов выстраданной общественной мысли… Иначе нам грозит участь превратиться в Иванов, не помнящих родства в гигантских городских агломерациях, на безумных скоростях ядерного века».