По причине утреннего времени пустолазов с «Тюленя» хозяин встретил лично, принял дождевики, передал тётеньке гардеробщице.
– Какие номерки, дорогой, я ваши плащи в лицо знаю! Вы мне гость, самые лучшие места сажу, сам вижу, что на стол несут. Сейчас он подойдёт, – Вазген кивает на миловидную официантку, – заказ примет, всё красиво делаем, не умею иначе!
Сдав клиентов, хозяин растворяется в воздухе, материализовавшись где-то в районе кухни. Артист! Экипаж «Тюленя» рассаживается за столиком по старшинству, традиция. Отсутствие штатного геолога мужчин не расстраивает – и слава у Елены специфическая, и расслабляться после рейса лучше поначалу в чисто мужской компании. Принявшая заказ девица метнулась на кухню, вильнув тугим задом, но быстро вернулась, разбросав по столу корзиночки с хлебом, мисочки с овощным салатом, соевый сыр, пару сифонов с газировкой и водрузив в центр стола большой графин с водкой. Обычной, без вкусовых присадок.
– С вашего разрешения, командир, – берёт ёмкость за горло Хренов, – как старший по возрасту. Бэргэн, а тебе водку можно разве? У якутов иммунитета к алкоголю нет же?
– Лей, не бойся. Природного нет, я искусственным заправился. Ещё до галактической колонию нанитов подсадил, чтобы с катушек не срываться.
– Дорого, поди, обошлись? – интересуется Мишаня, перебрасывая себе в тарелку сырные ломтики.
– Две с половиной тысячи, как с куста, – видно, комендору не впервой отвечать на такие расспросы. – Командир, слово говори. Не пьянка, однако, мероприятие.
Аркадий поднял тяжёлую стеклянную рюмку, вгляделся в лица своих людей…
– За удачный вылет, и пусть другие будут не хуже!
После шумных посиделок в «Тошниловке», наполненных всеми этими «а в тот раз…» и «как сейчас помню…», царящая на корабле тишина прохладным компрессом ложится на больную голову. Поскрипывают швартовые концы, тихо плещут в борт набегающие волны. Здесь, в глубине залива, они мелкие и нестрашные. Корабль принял командира, будто живое существо – распахнул люк в ответ на поглаживание сенсорной пластины, принял в шкаф промокший дождевик, дохнув на сырую ткань теплом из вентиляционных отверстий, заботливо включал на его пути световые панели, освещая дорогу к капитанской каюте. Той каюты… чуть больше среднестатистического гроба, примерно с личную капсулу сабвея дальнего следования – Аркадий ездил на них с родителями, давно, ещё до войны. Обычно Лобачевский не позволял себе таких воспоминаний, а сейчас накатило – отец, мама, её руки… Ласковые, нежные, они так чудесно пахли…
– Тук-тук! Не помешаю? – у противоположной переборки стоит Елена, заглядывает в открытый каютный люк.
– Елена Викторовна? – удивляется Аркадий. – Вы же с Никитой…
– А-а… – устало машет рукой женщина, – у них в воспиталке карантин. Помахали друг дружке через стекло, поговорили по комму. Передала ему немного сластей, припёрлась домой и поняла, что без сына там совершенно нечем заняться. Собралась выпить с расстройства, но в одиночку противно. Составите женщине компанию?
Только сейчас Аркадий замечает, что Елена в цивильном платье. Наверное, не бог весть что, он в этом не разбирается, что-то чёрное, с длинными рукавами, но куцый подол открывает стройные ноги гораздо выше середины бёдер. И туфельки на каблуках, простые чёрные лодочки, однако оторвать взгляд от обтянутых чулками женских ног удаётся не сразу.
– Я вообще-то уже с ребятами… – мычит он, но попытка уклонения игнорируется.
– Пойдём, я в кают-компании уже всё приготовила.
Женщина поворачивается на каблуках и идёт по коридору. Мягкое покрытие не цокает под набойками. Аркадий вздыхает, выбирается из-за столика, выходит в коридор и останавливается как вкопанный. Запах! Он вспоминал его несколько минут тому. Мамины руки пахли точно так же. Лобачевский глубоко вдыхает и идёт следом за своим геологом.
Шершавый пластик стола с фиксаторами для столовых приборов и вазочка с фруктами сочетаются плохо. Впрочем, какая разница? В конце концов, самодельный ликёр из корабельных стаканов не страшен, если пил тёплую водку в корпусном сортире. Из мыльницы.
– Хорошо пошло, – Елена забрасывает в рот кусочек чего-то засахаренного из вазочки. – Ты не представляешь, сколько всякого дерьма пришлось женщине разгрести. Наливай ещё по одной, хочется расслабиться, в кои-то веки…