Ванька. Ведь палить будут.
Сенька. На войне всегда палят.
Ванька. Сень, а Сень, я боюсь. Мне дяденьку жалко.
Сенька. А я не боюсь. Я сам генерала убью, тыщу убью.
(Залп из орудий.)
Женский голос (из избы). Идите домой, стервецы! Убьют. Слышите? Уши оборву.
Сенька. Идем, а то накладет.
Ванька. А ты говорил — тыщу.
Сенька. Это тетка, а не генерал. Не плоше царя фонарей наставит.
(Сенька и Ванька входят в избу. Второй залп из орудий. Крики: «Вперед, ребята». «Бегите! Спасайтесь». Вбегают несколько черниговцев.)
Черниговцы. Муравьев убит. Все пропало. Бегите! Бегите!
(Вбегают Степан и Кузьмин.)
Степан. Сволочь! Сволочь!
Кузьмин. Назад! Трусы! (Замахивается прикладом на черниговца.)
Степан. Опять в кабалу?! Врешь! (Прицеливается в другого черниговца, и все бегут назад. Спасенихин и Матвей Муравьев вносят Сергея Муравьева.)
Спасенихин. Кладите, Матвей Иванович, — может, отойдет. Картечью в висок. Ах, ты, господи!
Матвей Муравьев. И плечо раздроблено.
Спасенихин. Все бегут, Матвей Иванович. Эх, и Степан упал. Первым залпом пятерых свалило. Вона, наши отбиваются. Все семеновцы бывшие, не эта шпана. Надоть к им бежать. Коли отойдет, скажите, что, мол, семеновцы тылу Гейсмару не показывали, волю поняли. А нет, прежде свидимся — сам скажу. (Уходит.)
Сергей Муравьев. Где они? Кто здесь?
Матвей Муравьев. Это я, Сережа.
Сергей Муравьев. Помоги мне встать. Я ничего не вижу.
Матвей Муравьев. Это кровь. Ничего.
Сергей Муравьев. Почему я здесь? Я ничего не помню. Артиллерия молчит. Я должен итти.
Матвей Муравьев. Все бегут. Кончено. Чудес нет…
Сергей Муравьев. Пусти меня, семеновцы не бежали.
(Входит раненый Пашков.)
Пашков. В бегуны ушли с этой планиды. Вот и я котомку беру, уходить время. Тяжела будет твоя, Сергей Иванович, — ношу чужую взял. Рад бы пособить, да некогда. (Падает.)
(Входит Бестужев.)
Бестужев. Сражение кончено.
Матвей Муравьев. Бегите!
Бестужев. Вы с ума сошли! Я там, где Сережа.
Матвей Муравьев. А где Кузьмин?
Бестужев. Застрелился. Куда ты, Сережа? Дай, я помогу тебе.
Сергей Муравьев. Нет, нет. Они там.
(Вбегает Гульбин.)
Гульбин (увидев Сергея Муравьева). Обманщик! Погубитель! Будь ты проклят! (Поднимает штык и бросается на Сергея Муравьева.)
Сергей Муравьев. А! Вот она, смерть. (Бестужеву.) Уйди. Он прав, он должен убить меня. Я хочу умереть. Скорей.
Бестужев (хватая с земли винтовку). Прочь!
Гульбин. Застрелю!
Бестужев. Спасайся! Оставь нас. Думай о себе.
Гульбин (бросает винтовку и бежит).
Голос Гейсмара. Спасибо, ребята! Мятеж подавлен. Возьмите у них оружие.
Петропавловская крепость. Алексеевский равелин. Каземат № 12. Сергей Муравьев лежит на нарах. Часовой стоит у двери. На столе свеча.
Сергей Муравьев. Какой день сегодня? Я не помню. (Часовой молчит.) Ах, да, здесь нет ответа на вопросы, Алексеевский равелин молчит. Муравьева тоже нет больше, я только номер 12. Кажется, что голова развалится от этого стука. Ведь так стучат днем и ночью, чтоб не дать спать. Лучше бы дробили кости, но не пытали бессонницей. Какая-то путаница слов, и рану кто-то сверлит тонкой проволокой… Ты молчишь? Но и я говорю, чтоб не забыть слова… Только бы спать, Миша, на одну минуту… Ты скажи Марине, кровь на руках, как лепестки мака, и маки осыпаются, лепестки кружатся, падают и липнут к лицу холодные, влажные, живые. Мои руки тяжелы, я не могу поднять их… закрой мне лицо от них, закрой лицо.
(Входят: Николай и Левашев.)
Николай. Как вы думаете, добьемся мы чего-нибудь от него сегодня? До сих пор все было напрасно. Я думал, что бессонница свалит самого Геркулеса.
Левашев. Геркулес имел только мускулы, ваше величество. Телесная крепость часто скорее уступает перед лишениями. Здесь же мы имеем дело с душой закоренелого преступника. Сейчас вечер, лихорадка усиливается. Можно попытаться.