— Успокой ты свое солдатское сердце.
— Будь уверен, оружья достанем.
— Слово олово.
— Диствительно, долой кислу меньшевицку власть…
— А Совет. Совет — чхи! — будь здоров — погремушка…
— Вся власть в наших руках… Хоромы, дворцы и так далее.
Обрадовался Максим. Так-то ли обрадовался — сало и хлеба краюху на подоконнике забыл.
Табуном притопали в гостиницу «Россия». Картинки, диваны эти самые и занавески чистый шелк. Барахла понавалено, барахла: сюда повернешься — чемодан, туда — узел, двоим не поднять. Расстегнули бутылочку, другую. Вспоминали с Васькой, как на ахтомобиле мимо дороги чесали, — выпили. Про трубу вспомнили, — еще выпили. За поповский сапог на-ново выпили. Опосля того вывел Васька гостечка дорогого через стеклянную дверь на терраску. Вывел да и показывает:
— Вон немцы в Крыму. Вон Украина, страна хлебородная, всю ее покорили стервозы, а флот наш сюда отсунули.
— Немцы?
— Немцы, Максим, немцы, хлесть иху мать… Шёлм-блём даешь флот по брест-литовскому. Шалишь. Распустили мы дымок — сюда уплитовали. Выпьем вино до последнего ведра, дальше поедем, разгромим все берега и с честью умрем.
— Вася, зачем умирать. Умереть не хитро…
— Я? Мы? Никогда сроду. Все прошли с боем, с огнем: гайдамаков били, Раду били, под Белградом Корнила шарахнули, с Калединым цапались, в Крыму с татарами дрались, офицеров топили в пучине морской… Раз офицер — фактически контрик…
— Бей с тычка. Бей с навесу. Бей наотмашь. Хрули гадов. Ни давай курвам пощады…
— Справедливо, дядя. Полный оборот саботажа. Весь путь под саботажем. Мокроусовский отряд: слыхал. Наш отряд… Черный флот… И кругом теперь судовые комитеты — наша бражка: чумазая, нечесаная, ни одного в очках нет. Дни и ночи у нас собранья и митинги, митинги и собранья. На дню выталкиваем по тыще резолюций — клянемся, клянемся и клянемся: бей контру. Баста…
Правильно, от Новороссейска море начинается. Корабли гуськом. Весь черный флот. Пушечки, дымок, флаги праздничные. По утрам с дредноута «Воля» малым током радио по всей эскадре:
В
сем
всемв
семсего
днявечеро
мвгорсадуот
крытаясценана
вольномвоздухек
онцертмитингшампа
нскоебалдоутравходс
вободныйвоенморыпригл
ашаютсябезисключениядаз
дравствуетдаздравствуетдо
лойдолойдолойдаздравствуетсв
ободныйчерноморскийфлот Тройка.
Команды на берегу. Двенадцать тысяч матросов на берегу.
Сколько это шуму!
Гостиницы и дома буржуйские ломятся. Хоромы, дворцы и так далее. Совет, што Совет! Лучше об нем и не говорить и слов ни тратить. Даешь шампанского, — и кислый Совет из бездонных подвалов Абрау-Дюрсо перекачивал на корабли шампанское. В неделю по два ведра на рыло. И цена подходящая — двенадцать рублей бутылка — твердая цена. Хватало и водки, николаевской, белоголовой. Слезу вышибала, за сердце брала старорежимная, злая водка. Совет — чхи! — будь здоров — погремушка с горохом. И такое бывало. Ночью, загнав всех рысаков и смеху ради перетопив лихачей в вине и керенках, подваливалась к Совету буйная ватажка, обвешенная бомбами, кольтами…
Даешь авто!
— Тыл штатска провинция.
— Душу вынем.
— Го-го-го…
— Даешь авто!..
Высунется в окошечко дежурный член, в шинель одетый.
— Товарищи, я сам четыре года кровь проливал, но автомобилей в Совете нет… Вы, как сознательные, должны…
— Ботай.
— Куда подевали?
— Пропили?
— Немцам берегут.
— Душу выдерем…
— Товарищи…
Из толпы для забавы стреляли. Можбыть, кверху. Можбыть, в члена промахивались. Ни всякий, скажем, понятие о прицеле имеет. Да.
А член мечет:
— Я ни против… Я сам фронтовик… Вместо авто Совет выставит пятьдесят бутылок шампанского.
— Мало…
— Ни заливай нам.
— Тоже фронтовик — нажевал рыло-то…
— Мало.
— Двести…
Сходились на сотне.
Всяко бывало.
Девочки-мармуленочки до одной за моряками. Вихрем свадьбы. Сплошная гульня. Свадебные поезда кишками. Через весь город. Сквозь. Свадьбы каждый час, кажду минуту. Пьянка-гулянка. Дым-ураган. Жизня на полный ход. Хриплые женишки. Невесты первый сорт карамельки. Шафера, подруженьки, тетушки — честь честью. Колец ураган: с пальцами нарубили у корнил-офицеров. Венчанье, лохмачи осипли. Музыка крышу рвет. Денег много. Все пляшут. Все поют. Дым в небо.