— За што мы страдаем?..
— Ни расстраивай, солдат, ты своих нервов… Всех беломордых перебьем, и ббаассттаа — останется одна пролетария…
— Оружья тебе достанем…
— Должны мы погулять… Первый праздник в жизни…
— Вася…
Гортеатр. «Гейша». Занятная штука. Радовался китаеза, ровно малый ребенок. Смеялся китаеза, в ладоши прихлопывал:
— Уф, мая каласо…
Максим под стульями спал. Трое в карточки перекидывались на заднем плане. А Галаган с Суворовым расставили по борту ложи бутылки. Хлебали шампанское. «Гейшей» интересовались и языками причмокывали:
— Вот это нда!..
— Бравааааааааааааааааааа!..
— Вахтаналия!
Разбудил Васька Максима.
— Едим!
— Куда?
За денежками на дредноут «Свободная Россия». Открыл Галаган сундучок кованый: керенки, николаевки, гривны, карбованцы, браслеты — все на свете. Подарил дружку бинокль Цейс на три фазы.
— Вот и портсигар бери… Ни сомневайся: портсигар семь каратов…
У делегата руки трясутся. Бинокль за пазуху сунул. Портсигар в кулак утопил. Подмигнул делегат Максим:
— За два оглядка куплено.
— Ни боже мой… Грабиловки никогда нигде на грош не сочинили. Все у мертвых отнято. Скажи, зачем мертвому портсигар в семь каратов?
Максиму, безусловно, крыть нечем. Пощупал бинокль за пазухой, оглянулся:
— Показал ба ты корабль мне, Вась… Эка махина…
— Можна.
Спускались в кочегарку. Васька сыпал:
— У нас на миноносце «Пронзительной» триста мест золота на палубе без охраны валяется, никто пальцем не трогает. А ты: грабиловка… Тут, браток, особый винт упора… Понимать надо.
— Золота?
— Триста мест золота из кеевских-харьковских сейфов… Мы, браток…
Черно. Угарно.
Топки жаром плескали, ревели ветрогонки. Забитые угольной пылью, задымленные кочегары в рукавицах без рубашек. Бегали, мотались. Ширяли ломами. Подламывали скипевшийся шлак. Из угольных ям на руках чугунные кадки подтаскивали. Сопел, ревел огонь в топках. Угольные лампочки еле дышали.
Максим утерся:
— Дюже жарко.
Падая на него, Васька кричал:
— Это што… Два котла пущены… Это што. Во когда все десять заведем… уууууууу… Жара восемьдесят. Ветрогонки стара система — тяга слабая: жара восемьдесят… Да ведь надо ни сидеть, платочком обмахиваться. Надо работать. Без отверту, без разгибу… Ни пот — кровь гонит с тебя…
— Жизня горьки слезы.
— Эх, в бога господа мать… Пять годиков я тут отчубучил. Теперь свет увидал. Али и теперь ни погулять? Первый праздник в жизни…
— Айда!
Прыгнули в ялик. В город поцарапали.
Город в огнях, в музыке. Кафе-рестораны — все за матросами. Черно от матросов.
Пьяно.
Пыльно.
Пляско.
Сплошной праздник.
Штатским вход воспрещен.
Горсад. Куплетисты. Цыганы. И кругом дешевка. Вдесятером за тыщу всю ночь с девочками, с музыкой, с вином. Не любил Васька деньги пересчитывать. А денег этих самых у него с полпуда. Пропивай — не пропьешь. Гуляй — не прогуляешь.
— Э-эх, братишки, в бога боженят…
— Нынче гуляй, завтра фронт.
— Иисус Христос проигрался в стос…
— Пей, все равно — флот пропал…
— Кто там бузит?
— Бей буржуев: деньги надо…
— Надоела вся борьба… Домой…
— Ни хочешь ли на мой?..
— Братишки, в угодничков божьих, в апостолов мать… Сцена. Вальсняшка. Яблочко. Танец «Две киски».
— Дамочки, мамочки, бирюзовы васильки…
— Цыганка Аза, в рот тебя, в глаза…
— Рви рр-рр-рр ночки… Равняй деньки…
— Руби малину… Не хочешь ли чаю с черной самородиной?..
Хор цыганский:
— Ой, резвы ноженьки, верти, верти верти…
Смоляные факелы пляшут. Пляшут матросы Рогачевского отряда. Обвешаны они бомбами, пулеметными кишками, пушками. Пахнет от них пылью, порохом, кровью: вчера только с фронта убежали. Погуляют день — другой и на извозчиках покатят обратно на позицию. Позиция под боком. Кругом бои. Кругом вода.