Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 3

Словно и не она, не Наташа, смотрит из вагонного окна последний раз на близкие места. Да неужто это она еще вчера низилась младшей снохой в мужниной семье?

На задах станционных где-то пели девки, станционные поденщины:

Не дай бог любить вокзальных
мастеров грязных, засаленных…

По-деревенски, тягучей медью долго звенел последний звук, высился, слабел: а-а-а…

В городе другие песни ждут, другие голоса. Там стук колес, грохот, ляск. Куется в этих стуках крепкая воля, и сердце в городах бьется горячей и проворней, и песни звонче и бодрей.

И пусть не видно неба, и трава наглухо забита камнем. Что дороже, если мерить?

К этому у каждого своя мерка. Приметила Миная на платформе.

Прогуливается с кнутиком за спиной — коротконогий от низко свисших соплей портошных, никого не встретил — промотался зря.

Крикнула Минаю с озорством:

— Дядя Минай, передай Ляксею — супруга, мол, низко кланяется.

Ищет Минай, откуда голос, — не найдет.

Уплывает Наташин смех в дружном говоре колес.

«Эх, ну, будь, что будет — не пропаду».

Полнится мощью чугунной машины, о Николае думает с легкостью:

«Все они, дьяволы, „холостые“ — холеры на них нет».

Елена Сергеева

Ф. Малов Наше время в народном песенном творчестве

Едва-едва зарозовела февральская революция, уже частушка определяет ее решающее значение:

Хорошо траву косить,
Которая коситца.
Больше старому не быть
И не воротитца.

Дальше Октябрь. Организация Советской власти:

До чево дожили мы,
Люди деревенские.
Будут ладить нашу жись
Комитеты сельские.

Нас обманывали долго,
Но проснулись теперь мы:
Разогнали баров к чорту, —
Сами заправители.

На первое время в новом деле без ошибок не обойтись. Кулаки, пользуясь случаем, проникали в Советы. Тогда беднякам было туго. Прижимали и издевались, как могли, чтобы доказать — вот, мол, власть ваша, так и красуйтесь ею. Народ это приписывал вине комитетов:

Вы, советы-комитеты,
Вы чего наделали, —
Хлеб, картошку отобрали,
Саботажку сделали.

Но на ошибках учатся. Выходит, нужно выбирать в советы осмотрительнее:

Ой, ты, брюхо-брюшенько,
Брюшенько порожнее.
В комитеты выбирать
Надо осторожнее.

От смекалки недалеко до дела:

Было, было завчера
Целое собранье, —
Протурили мужики
Кровопийцев с бранью.

После правильных выборов дело совсем не то:

Все тетери полетели,
Тетерята крякали.
Мужики повеселели,
Кулаки заплакали.

Наконец, правим сами. Только начали налаживать жизнь, — белые банды тесным кольцом окружают Республику. С энтузиазмом и решительностью откликается деревня на последнюю расправу с угнетателями:

Товарищи, дружно, дружно
За Советску власть пойдем.
Мы буржуев перережем,
Мы буржуев перебьем.

Молодежь деревни давно готова. Ждет только призыва:

Скоро-скоро, мой товарищ,
В Красну армию пойдем,
Вместо милочек винтовочки
К белой груди мы прижмем.

Звание красноармейца почетно в деревне:

На горе стоит скамейка,
Под горой скамеечка.
Мой-то мил красноармеец,
Я — красноармеечка.

Мо-ет мил красноармеец.
Загорелое лицо.
Навалился на винтовочку,
Читает письмецо.

Кулаки полагают, что Советской власти наступает конец:

Я на бочке сижу,
А под бочкой пышка.
Скоро белые придут —
Комиссарам крышка.

Кроме сочувствия белым, кулаки всячески поощряют дезертирство:

Дезертиры, пей, гуляй,
Зеленой лес не забывай.
Зеленой лес забудете,
В саботажке будете.

Бедняцкая деревня ненавидит дезертиров:

На мне кофта красная,
Вышиты подолы.
Коммунисты — молодцы,
Дезертиры — воры.