Все белей, туманней за рекою.
— Где, ты, радость легкая, да ноша,
Ветер в дуле, молодость с тоскою,
Счастье красное да светлая пороша?..
Гей, охотники! Вставай, вставай!
В жару…
— Ничего и нам не надо! —
Спят забвенные слова.
На кладбище — сон, ограда,
Та же скука и трава.
Поздно, поздно… Там, снаружи
Лес, как печь, гудит золой.
Хорошо б в такую стужу
Выпить пунша под землей!
Выпить, крикнуть: — Я был молод,
К чорту песни мертвеца!
Пусть зияет вечный холод
Желтой полночью с лица.
В гробовой моей постели
Пусть пригрезится в жару:
Кто-то юный, в легком теле
Бродит с тростью по двору.
И беспечной жизнью тонет
След его в снегу забыт.
За окошком в поздней дреме
Жаркий домик весь раскрыт…
Дышит Таня. Смутно веет
Печка душно-горяча.
Так старинно голубеет
Тень покатого плеча.
Разметался он нетленно
Мир любимый с давних пор —
Грешной, детски-незабвенной
Грустной женщины пробор.
— Что ж пунцовая жар-птичка,
Не хлопочешь у ворот?
Что святая синь-ресничка,
Не темнеет от забот?
Иль, дозор свой коротая,
Красный сон у щек сама
Там, свернувшись горностаем,
Надышала ей зима?
Поздно. Ноги онемели
В буйном холоде давно.
Нет и сердца… Еле-еле,
Свет в окошке… Никого!
Никого. Лишь желтоватей
Свет, да тень, да стук: — Вернись.
Зябко брезжит на Арбате,
Только галки кроют высь.
…С милым вздохом, в пышной муке,
Через бездну долгих лет
Ты протягиваешь руки…
И — хватает их поэт.
Михаил Смирнов
9 января
Серые шинели взяли на прицел.
Под кокардой в линии — лица — белый мел.
— Братики, солдатики! С нами ж сам Христос!..
Шел, шипел сверкающий, розовый мороз.
Пела — недопела медь рожка,
Обронила голос с черного кружка:
«За царя и родину!» Багровел горнист,
Отпускал мундштук коню кавалерист.
Офицер пощелкивал: ать, два три!
Дулом, смертью, пулями со Христом их рви!
Бахнули-бабахнули в смех и бег…
Синий, синий, синий с кровью снег…
Кто там — батька, матка, сват иль брат?
Эх, товарищ милый, пожалей: солдат.
Мутит печень, душу крепкий гнев!
Барабанят барабаны дробь враспев…
Государь да батюшка, родину любя,
Смертной, легкой пулей встретил у себя…
Государь да батюшка!
Твой казак рубил,
Голову дитенкам воротил!
Ты гостей в ременные плети принимал!
Кол дубовый, плотный сам себе тесал!..
Сердце злоба ярая шибко жжет…
Топорами, топорами вскроем лед!
Вздует реки — выйдут, потекут в разлив
С Петербурга-камня, с моря, где залив,
До глухих, затерянных деревень и сел,
До лесов, звериный след куда повел.
Раскачает ветер степи и леса,
Расшатает заревом тьму на небесах.
Ты гори, гори, полыхай, амбар,
Угли сыпь во мглу, раздувай пожар…
На огонь под пули поп народ подвел —
По усадьбам полымем тот огонь расцвел…
В мостовых булыжных сер и бур
Государев трон Петербург…
Петухи горячие над страной свистят,
Языки сполошные в деревнях гудят!
Пыль, зола, жара — крыльев красный мах,
Отблеск зарева во дворцах.
В полосатой будке часовой с ружьем.
Часовой с ружьем над царем.
Тарантул
Прибой жемчужинок. И розы.
Густая ночь. Высокий свод.
Как переливчат звезд полет,
Они, как крупные стрекозы.
Когда шуршит и набегает
Седой и рваный гребешок,
Он камни мелкие сгоняет
Своим прибоем на песок.