Скорость постоянно возрастала; два корабля проскакивали один мимо другого с лихорадочной частотой работающего поршневого двигателя, направляя друг друга по геометрически прямой линии – настолько прямой, что на расстоянии тысячи световых лет ошибка могла составить километров сто, причем на гораздо большем расстоянии даже эта погрешность, скорее всего, уменьшилась бы благодаря взаимному вычету отклонений в разных направлениях.
Джей проверил показания гирокомпаса. Понаблюдав за прибором минуту-другую, он постучал пальцем по корпусу прибора: «Так держать! – объявил он. – Летим прямо по курсу».
«Рад слышать! – язвительно отозвался Хирэм. – Не спускай глаза с компаса».
Огромная туманность Андромеды проплыла под кораблем – приплюснутый водоворот ледяного огня – и пропала за кормой.
Скорость, скорость, скорость! Ускорение достигло предельной частоты срабатывания реле, чередовавших позиции кораблей. Теперь «Шток» и «Гильза» перемещались в пространстве почти мгновенно.
Вахта сменяла вахту, проходили дни. Галактики пролетали мимо, как святящиеся летучие мыши – порхающие часовые пружины, горячие сгустки газа. В начале и в конце каждой смены Джей проверял показания гироскопа, а затем проводил два-три часа, занося в журнал различные записи: подробности полета, философские заметки, результаты наблюдений за характером спутников.
Джулиус и Боб играли в карты и в шахматы; время от времени к ним присоединялся и Хирэм. Джей сыграл несколько партий в шахматы – достаточно для того, чтобы понять, что Джулиус мог выигрывать у него столько, сколько хотел – и потерял интерес к этому занятию. Джулиус ухмылялся, как всегда, и говорил очень мало; Боб, нахохлившийся, как раздраженный попугай, вообще ничего не говорил. Хирэм держался отстраненно, бдительно и неотступно наблюдая за всеми деталями жизни на борту и показаниями приборов и, по мере необходимости, давал указания старательно сдержанным тоном. После нескольких тщетных попыток критиковать навигационные методы Хирэма Джей стал таким же молчаливым, как остальные.
Одна за другой, галактики улетали в бездну небытия. По окончании каждой смены Джей напряженно приглядывался к гироскопу.
Однажды он подозвал Хирэма: «Мы отклонились от курса. Смотрите – не может быть никаких сомнений! На целый градус. Я слежу за этим уже несколько дней».
Несколько секунд Хирэм смотрел на прибор, затем покачал головой и почти отвернулся: «Где-то возникла прецессия».
Джей шмыгнул носом: «Скорее всего, разладилась фокусировка совмещения корпусов».
Хирэм свысока взглянул на гироскопы и холодно ответил: «Вряд ли. Радары автоматически калибруются, с двойной поверкой. Не забывай, что используются два независимых комплекта датчиков – один корректирует фокусировку на основе интерференции волн, другой – посредством корреляции угловой величины и мощности излучения. Они точно синхронизированы. В случае нарушения синхронизации подавался бы сигнал тревоги… Твой гирокомпас в чем-то ошибается».
Бормоча себе под нос, Джей снова взглянул на индикатор: «Один градус! Это миллион световых лет – сто миллионов световых лет…» Но Хирэм уже ушел.
Джей уселся рядом с гирокомпасом и стал наблюдать за его индикатором, как кошка, следящая за перемещением рыбок в аквариуме. Если он был прав, корабли экспедиции были безвозвратно потеряны. Опустившись на четвереньки, он как можно тщательнее проверил состояние каждого компонента гироскопа – судя по всему, с ними все было в полном порядке.
Джей безутешно подошел к столу, за которым сражались в шахматы Боб и Джулиус, постоял, заложив руки за спину. Техник и кок не обращали на него никакого внимания.
«Вот таким образом! – Джей вздохнул, обернувшись туда, где лежал гирокомпас. – Нам конец. Мы заблудились».
«Неужели? Почему?» – спросил Джулиус, передвинув пешку.
«Гироскопы не могут ошибаться, – сказал Джей. – Судя по их показаниям, мы отклонились от курса на градус».
Боб Галт бросил на Джея безразличный взгляд и снова сосредоточил внимание на шахматной доске.
«Я сообщил об этом капитану, – с горечью прибавил Джей. – Я говорил ему еще перед запуском, что его система коррекции курса слишком сложна, чтобы на нее можно было положиться».
«Мы все когда-нибудь умрем, приятель, – отозвался Джулиус. – Почему бы не умереть в глубоком космосе? Я не беспокоюсь. Жратва у нас подходящая, а старина Галт скоро получит мат…» Ухмылка кока стала еще шире.