Джеймса Эйкена трудно было назвать привлекательным человеком, хотя в нем чувствовалась некая не поддающаяся определению способность, заменявшая колорит характерность. Уголки его рта были язвительно опущены; тощий и угловатый, он прихрамывал при ходьбе. Он много курил и нередко злоупотреблял выпивкой; у него было мало друзей, и он не слишком увлекался женщинами. Изобретательный и проницательный, он умел работать быстро и аккуратно – дела у «Лаборатории специальных эффектов Эйкена» шли неплохо. Служащие не испытывали к нему особой преданности. Они считали его циничным и замкнутым. Но циник – всего лишь разочарованный идеалист, а Эйкен был, пожалуй, одним из самых чувствительных и мечтательных идеалистов в Лос-Анджелесе.
Василиса, очарованная принцесса!
Мысли Эйкена навязчиво возвращались к Кэрол Бэннистер. Она не играла Василису в фильме, она была Василисой! От жгучего желания встретиться с ней в волшебной стране у него перехватывало дыхание – он чувствовал, он знал, что в жизни ничего не было важнее.
На следующее утро, без четверти десять, он уже ехал на север по бульвару Арройо Секо, чтобы подняться по дороге в Ломиту к детской клинике Кребиуса.
В приемной он представился и сказал, что хотел бы поговорить с доктором Кребиусом; уже через десять минут его провели в аскетический кабинет врача.
Кребиус встал из-за стола и чопорно поклонился: «Да, господин Эйкен?» Он больше не походил на вчерашнего грубовато-добродушного доктора Кребиуса – теперь он казался упрямым и подозрительным.
«Не могу ли я присесть?» – спросил Эйкен.
«Разумеется, – напряженно выпрямившись, Кребиус опустился в кресло. – Что я мог бы для вас сделать?»
«Я хотел бы поговорить с вами о Кэрол Бэннистер».
Кребиус вопросительно поднял брови, словно выбор такой темы для разговора оказался для него полной неожиданностью: «Что именно вас интересует?»
«Она когда-нибудь занималась исполнением ролей? В кино?»
«Кэрол? – с недоумением переспросил Кребиус. – Нет. Никогда. Я ее знаю уже много лет. Моя сестра замужем за двоюродным братом ее отца. Кэрол никогда не снималась в кино. Возможно, вы что-то перепутали. В кино снималась ее мать, Мария Леоне».
«Кэрол – дочь Марии Леоне?»
Кребиус позволил себе холодно усмехнуться: «Совершенно верно».
«Это заставляет меня еще больше сожалеть о судьбе Кэрол». Мария Леоне, давно потерявшая популярность субретка, была хорошо известна на бульваре Сансет как неисправимая, неизлечимая алкоголичка. Эйкен тут же вспомнил обрывок давней сплетни.
«Один из ее мужей покончил с собой».
«Отец Кэрол. Четыре года тому назад. Вечером того же дня Кэрол перестала видеть. С тех пор вся ее жизнь буквально омрачена этой трагедией».
Кребиус уселся поглубже в кресле, его голубые глаза неприязненно смотрели из-под опущенных пушисто-белых бровей.
Эйкен произнес примирительным тоном: «Вы считаете, что здесь есть какая-то связь? Между ее слепотой и самоубийством ее отца? Она испытала шок? Я где-то читал о таких вещах».
Кребиус развел руками, всем своим видом показывая, что вопрос выходил за рамки его компетенции: «Кто знает? Они жили высоко в горах, на даче, принадлежавшей тогда Марии Леоне. Кэрол было четырнадцать лет. Ночью случилась сильная гроза, а это нередко вызывает агрессивные, мрачные эмоции. Супруги поссорились. Ховард Бэннистер застрелился, и в то же время молния ударила в окно соседней спальни Кэрол. С тех пор она ничего не видит».
«Я вспомнил термин – истерическая слепота. Может быть, в этом и заключается ее проблема?»
Кребиус снова развел руками. Эйкен почувствовал, что поведение врача стало менее подозрительным, не таким враждебным.
«Возможно. Но я так не думаю. Оптический нерв больше не функционирует нормально, хотя во многих отношениях реагирует, как совершенно здоровая ткань. Кэрол стала жертвой единственного в своем роде нарушения. В чем его причина – кто знает? Ослепительная вспышка? Удар электрическим током? Приступ ужаса? В отсутствие прецедента приходится воздержаться от окончательных выводов. Я пытаюсь стимулировать нерв, разработал для этого специальное оборудование. Для меня Кэрол – как собственная дочь!» Кребиус наклонился вперед и подчеркнул свои слова ударом кулака по столу.
«Какова вероятность того, что она снова будет видеть?»
Кребиус снова откинулся на спинку кресла и отвел глаза в сторону: «Не знаю. Думаю, что она снова прозреет – когда-нибудь».