Во время поѣздокъ Елена и Адамъ часто замѣчали въ отдаленіи фигуру крупнаго человѣка въ санкахъ, запряженныхъ собаками. Казалось, онъ ѣздилъ куда глаза глядятъ, безъ всякой опредѣленной цѣли. Это былъ Джорданъ на своихъ маламутахъ. Онъ велъ одинокую борьбу съ самимъ собой и со своимъ чувствомъ.
И вотъ налетѣла жестокая метель, налетѣла совсѣмъ неожиданно. Это случилось во вторникъ, какъ разъ черезъ недѣлю послѣ разговора Джордана съ Билемъ Хиненомъ. Вихрь и снѣгъ примчались съ сѣвера; крутящійся хлопья и снѣжная пыль окутали землю мглой; деревья, кусты, камни утонули въ мятущейся бѣлизнѣ.
Хиненъ лежалъ на своей койкѣ,прислушиваясь къ завыванію снѣжной бури. Онъ все еще ждалъ, какъ ждалъ, цѣлую недѣлю, окончанія отсрочки, которой у него попросилъ Джорданъ.
Дверь быстро растворилась. Въ хижину вошелъ Тинъ Кенъ. Онъ дышалъ съ трудомъ, измученный борьбой съ непогодой, хотя ему пришлось пройти всего около сотни ярдовъ, отдѣлявшихъ ихъ домъ отъ бара «Сова».
— Боже мой, Биль, — задыхаясь заговорилъ онъ; — они уѣхали и теперь…
Хиненъ однимъ прыжкомъ очутился на ногахъ.
— Уѣхали? Кто уѣхалъ?
— Елена Соусвикъ и этотъ Бекеръ, — пробормоталъ Тинъ Кенъ. — Они отправились кататься на его собакахъ, ихъ застигла метель…
Хиненъ тихо выбранился.
— Ужасно, что съ ней нѣтъ человѣка, который зналъ бы нашу мѣстность лучше, нежели этотъ молокососъ, — сказалъ онъ. Но ничего, собаки должны найти… найдутъ дорогу.
— Собаки прибѣжали съ пустыми санями… — сказалъ Тинъ Кенъ. — И никакихъ слѣдовъ Елены или Бекера… Эти псы мчались мимо «Совы». Я самъ видѣлъ и выбѣжалъ остановить ихъ.
Хиненъ быстро надѣлъ на себя свою мѣховую «парка» и, борясь съ вѣтромъ, двинулся къ бару «Сова». Измученныхъ собакъ окружала группа взволнованныхъ, громко и многословно разсуждавшихъ людей. Южныхъ псовъ ввели въ «салонъ» втащили туда же и сани, чтобы хорошенько осмотрѣть ихъ.
— Я надѣялся найти записку или что-нибудь въ этомъ родѣ,—сказалъ одинъ изъ группы. — Ничего! Ни лоскутка бумаги…
— Кто видѣлъ въ какую сторону они поѣхали? — спросилъ Хиненъ.
— Мы спрашиваемъ это рѣшительно у всѣхъ, — послышался отвѣтъ, — никто не знаетъ; никто не видѣлъ, какъ они уѣзжали.
— Если бы я только зналъ, куда они отправились, я рѣшился бы пойти разыскивать ихъ въ эту бурю, — съ отчаяніемъ произнесъ Биль.
— А что могло быть причиной несчастія? — спросилъ другой изъ толпы.
Въ умѣ Биля шевельнулось ужасное подозрѣніе, но онъ быстро прогналъ его.
— Нѣтъ, нѣтъ, онъ чистый человѣкъ, — вслухъ произнесъ Хиненъ.
— Кто? О комъ вы говорите? — прозвучалъ новый вопросъ. Хиненъ на него не отвѣтилъ; впрочемъ, онъ и не успѣлъ бы сдѣлать этого. Черезъ распахнувшуюся дверь въ комнату ворвался бѣлый морозный воздухъ, влетѣли хлопья снѣга. Въ ту же минуту въ салонъ вошло нѣсколько человѣкъ. Они несли закутанную въ мѣха Елену Соусвикъ. Трое помогали идти еле державшемуся на ногахъ Бекеру. Дѣвушка была безъ сознанія; Бекеръ тоже казался въ полуобморочномъ состояніи. Хиненъ бережно снялъ съ Елены мѣховую одежду и капюшонъ. Она была хорошо укутана, и морозъ не оставилъ слѣдовъ на ея нѣжномъ лицѣ; рукъ и ногъ она тоже не отморозила. Очевидно, страхъ, холодъ и усталость измучили ее и, непривычная къ потрясеніямъ, она потеряла сознаніе. Жена содержателя бара взяла на себя попеченія о пострадавшей и попросила отнести Елену въ свою спальню.
— Кто привезъ ихъ? — спросилъ Хиненъ.
— Они пріѣхали въ санкахъ Джордана, — объяснилъ кто-то.
Хиненъ обратился къ Бекеру, который, выпивъ немного виски, оправился и теперь могъ говорить.
— Ну, отвѣчайте, вы… Говорите же, Боже мой! — закричалъ Биль, схвативъ молодого человѣка за плечо и встряхивая его. — Что случилось? Какъ попали вы въ сани Джордана и гдѣ онъ? Ну? Не молчите же вы! Отвѣчайте! Говорите, ради Бога…