— Поклянитесь же надъ этимъ священнымъ символомъ нашего Спасителя… — началъ онъ, но Граціани вскочилъ на ноги и оттолкнулъ назадъ стулъ.
Онъ узналъ достаточно. Здѣсь было очевидно гнѣздо заговора противъ правительства или, вѣрнѣе, противъ его властелина герцога Валентинуа. Онъ ни въ какихъ объясненіяхъ больше не нуждался и не былъ настолько глупъ, чтобы связывать себя клятвой, ибо молчаніе ставило его на одну степень съ заговорщиками.
— Синьоры, — сказалъ онъ, — я не имѣю обыкновенія слѣпо вмѣшиваться въ какое бы то ни было дѣло и давать клятву въ томъ, что мнѣ неизвѣстно. Прошу разрѣшенія уйги.
Онъ отошелъ отъ стола, собираясь немедленно уйти, но всѣ сидѣвшіе за столомъ вскочили со своихъ мѣстъ и схватились за оружіе.
Граціани обратился къ синьору Раньери, который преградилъ ему путь къ двери.
— Синьоръ, — сказалъ онъ ему, — я пришелъ сюда въ самомъ дружелюбномь настроеніи и притомъ по вашему предложенію, не зная о томъ, что здѣсь ожидаетъ меня. Ввѣряю себя вашей чести, синьоръ, и прошу помочь мнѣ уйти отсюда въ томъ же дружелюбномъ настроеніи и съ тѣмъ же невѣдѣніемъ, съ какимъ я пришелъ сюда. Я требую…
Шорохъ подкрадывающихся шаговъ заставилъ его оглянуться назадъ, и онъ увидѣлъ Аньоло, который въ ту же минуту прыгнулъ къ нему съ поднятымъ вверхъ кинжаломъ. Въ слѣдующую секунду кинжалъ опустился внизъ и скользнулъ по кольчугѣ, скрытой подъ дублетомъ Граціани.
Послѣдній моментально схватилъ его за грудь и швырнулъ на другой конецъ комнаты. Нѣмой налетѣлъ на одного изъ заговорщиковъ, который стоялъ между столомъ и окномъ, сбилъ его съ ногъ такимъ образомъ, что тотъ толкнулъ пьедесталъ изъ чернаго дерева, на которомъ стояла статуэтка купидона. Пьедесталъ покачнулся, и статуэтка, упавъ съ него, ударилась о стекло въ окнѣ, разбила его и вылетѣла на улицу.
Граціани поступилъ такъ безъ всякаго заранѣе обдуманнаго намѣренія, а между тѣмъ все случилось какъ бы по его желанію. Онъ свирѣпо улыбнулся, выхватилъ шпагу и, обернув ь лѣвую руку плащомъ, старался, пятясь назадъ, пробраться къ двери. Но враги сомкнулись кругомъ него, употребляя всѣ усилія, чтобы сбить его съ ногъ; одинъ изъ нихъ пытался проткнуть ему грудь шпагой, а остальные мѣтили ему въ голову.
Онъ защищался отчаянно въ надеждѣ выиграть время, пока не явятся его люди, навѣрное слышавшіе звонъ разбитаго окна; такъ пятился онъ назадъ, дока не уперся спиною въ стѣну, къ которой его прижали три человѣка со шпагами. Онъ не могъ больше отступать, не могъ уменьшить числа своихъ противниковъ, ему ничего не оставалось больше, какъ отражать ихъ удары, пока не подоспѣетъ подкрѣпленіе.
Передъ глазами Граціани мелькнула вдругъ шпага въ рукѣ Синибальди, которая поднялася вверхъ и опустилась. Онъ хотѣлъ отразить ударъ, но было уже поздно; онъ только до нѣкоторой степени уменьшилъ силу удара, который разсѣкъ ему шляпу и черепную кость.
Шпага выпала изъ его рукъ, и онъ, потерявъ сознаніе со струившейся по лицу кровью, тихо скользнулъ вдоль стѣны и скорчился у ея подножія. Синибальди собирался пронзить кинжаломъ его дыхательное горло, чтобы навсегда покончить съ нимъ, когда позади него послышался страшный каркающій крикъ нѣмого, который все время держался у окна, и затѣмъ непрерывный стукъ въ двери. Нѣсколько секундъ стояли заговорщики въ недоумѣніи и ужасѣ. А стукъ въ двери продолжался, и громкіе голоса требовали, чтобы ихъ открыли.
— Мы попали въ ловушку! Насъ выдали, — крикнулъ Раньери.
Восклицаніе это вызвало страшную суматоху. Нѣмой первый показалъ путь къ спасенію. Мигомъ перебѣжалъ онъ комнату, какъ кошка вскарабкался на столъ у окна, выходившаго на рѣку, у самой окраины которой стоялъ домъ. Но онъ не отворилъ окна. Воспоминаніе о правосудіи Ворджіа, которое онъ испыталъ на самомъ себѣ, довело его ужасъ до настоящаго безумія. Всею тяжестью своего тѣла бросился онъ на окно, сломалъ его и, сопровождаемый цѣлымъ градомъ осколковъ стекла, свалился бъ темную, ледяную воду.
Словно овцы, послѣдовали заговорщики его примѣру, прыгая изъ окна одинъ за другимъ. Къ счастью для нихъ, теченіе въ рѣкѣ было быстрое и скоро принесло ихъ къ мосту Августа, гдѣ имъ удалось выбраться на берегъ, за исключеніемъ нѣмого Аньоло, который утонулъ, и Синибальди, который остался въ домѣ. Венеціанецъ, какъ и Граціани, явился на это собраніе въ кольчугѣ, скрытой подъ дублетомъ, а потому боялся, что тяжесть ея потянетъ сго на дно рѣки. Онъ пытался снять ее, тщетно умоляя другихъ подождать.