. . .
Днем, в номере гостиницы, полутемном от опущенных жалюзи, я в первый раз обнял Джени. Она не сразу вырвалась из моих рук, и эта ее медлительность была так чудесна! Пэди Брэй вошел, но он ничего не заметил.
. . .
Вечером был ужасный миг. По обыкновению, смолк оркестр, и, по обыкновению, побежал Пэди Брэй по канату. Я смотрел не на него. Я смотрел на Джени, устремлявшую, вперед свой призывный взор. Мне показалось, что сна вдруг страшно побледнела. В тот же миг заглушенный вопль пронесся по круглым рядам цирка. Пэди Брэй покачнулся на середине каната. Но это был один миг. Он добежал до Джени, схватил ее в объятия и храбро перенес через бездну. Музыка заиграла «Ту-стэп» и все успокоились.
. . .
«Не приходи сегодня, ради бога не приходи». Она уже говорила мне «ты», ибо она уже была моей Джени. Моей с этого дня. «Не приходи!» Но разве я мог пропустить хотя бы мгновение, если я мог увидать Джени?
Опять умолкла музыка, и опять Пэди Брэй побежал по канату, и опять я не видел его, ибо смотрел только на Джени. Странно было ее лицо! Непонятное беспокойство сквозило в нем и неспокойно глядели тысячи людей на тусклый купол. С бесконечной любовью смотрел я на Джени, и ревнивая мука, что не на меня устремлен ее пристальный взгляд, вдруг, как огонь, пробежала по моему телу. И, будто почувствовав этот огонь, на миг, на один только миг, на одну триллионную долю секунды, взглянула на меня Джени… Ужасный, потрясающий вопль потряс цирк. Ужасный потрясающий вопль испустила Джени. И только я молча глядел на песок арены, посреди которой лежал разбившийся на смерть, неподвижно розовый, весь в блестках, Пэди Брэй!..
. . .
Меня не судили за убийство Пэди Брэя, ибо не было такого закона у людей, который мог бы покарать меня. Но когда люди засыпают и книги их с написанными законами стираются ночною темнотой, ко мне является Пэди Брэй, указывает на меня кому-то и говорит: «вот мой убийца!» И Джени всегда просыпается в этот миг, и я чувствую, что она с ужасом глядит на меня во мраке».
Странный старик умолк. Бездонная лазурь моря неподвижно блистала между темнозелеными кипарисами. Он все сидел, пытливо и тревожно глядя на меня и, уловив наконец, мой взгляд, печально покачал головой. Он должно-быть почувствовал, что я тоже не признал его убийцей Пэди Брея..
СЫВОРОТКА БЕССМЕРТИЯ
Рассказ С. Зубова
Это был странный, безумный вечер. Я сидел в рабочем кабинете профессора Уоттона и, как сквозь сон, слушал, что он мне говорил. Мысли мои метались, как осенние листья, гонимые ветром, а слова профессора вонзались в мой мозг, как раскаленные гвозди.
Он развивал мне свою теорию восстановления деятельности нервных клеток центральной системы после смерти организма. Он говорил:
— Я нашел! Но это было невероятно! Ведь если-бы это было так, то человечество получило бы на земле то, что оно так долго и напрасно искало. Человек при жизни получил-бы бессмертие. Слушайте, Джонатан! Почти на двадцать лет заключил я себя добровольно в свою лабораторию. Я искал, искал… Сколько было разочарований! Сколько раз, доведенный до отчаяния неудачами, я хотел бросить все дела, разрушить все, что строилось так долго! Но какой-нибудь незначительный факт, говоривший за меня, снова придавал мне и уверенность и силы. И вот, сегодня, после двадцатилетних поисков, я нашел то, что искал! Опыты блестяще удаются!’ Да, молодой мой друг! Это открытие даст человечеству бессмертие! Поймите. Я уничтожил смерть! Мой аппарат и «сыворотка бессмертия» (так думаю я назвать полученное мною вещество) дают человеку вечную жизнь! — И глаза профессора Уоттона лихорадочно заблестели.
— Простите, профессор! — перебил я его. — Но все, что вы сказали, до того странно, до того ошеломляюще, что мой ум еще не может в достаточной мере примириться с этой мыслью! Ведь это… Но, профессор, твердо-ли вы уверены в том, что опыты удались действительно благодаря вашей сыворотке, а не благодаря неполному умерщвлению? Простите меня, но я должен задать вам такой вопрос! Ведь это так. поразительно, так безумно странно и ново…
Профессор затянулся сигарой и, выпустив клуб дыма, окутавший его на мгновение, сказал:
— Я ждал этого вопроса и не удивляюсь ему. Нет, удача опытов зависела всецело от сыворотки и действия моего аппарата. Никакой неточности я допустить не мог, так как внимательно следил за всеми изменениями в организме. Сегодня я сделал девять опытов — и все удались превосходно! Три обезьяны, три попугая и три змеи были умерщвлены мною посредством приостановки деятельности дыхательного центра. Смерть была очевидна. И теперь все они живы и, повидимому, совершенно здоровы…