— Поверьте, великий Нооме, что чувство признательности не позволит нам… причинить хотя бы косвенно какие-либо огорчения нашему спасителю.
— Я повторяю, вы мои гости и можете располагать собою как вам… удобнее. Лейянита, проводи меня, моя Звездочка.
Лейянита отвела взор от Гени и, как в тумане, двинулась за стариком.
Тот на момент остановился и добавил в виде поощрения:
— О вашем пребывании здесь никто не подозревает. По крайней мере в таком… бодрствующем состоянии.
Гени провожал глазами удаляющуюся девушку.
— Что вы на это скажете, сын мой?
Гени не отвечал и не менял положения.
— Ваши мысли, как кажется, летают далеко… Не на Земле ли? — иронически заметил ученый. — Скажите, дитя, что вы думаете обо всем этом?
Гени сжал виски руками:
— О, силы Космоса! А борьба продолжается! И быть может…
— Да, быть может… — тихо повторил старик.
— Во всяком случае, мы не лишены свободы передвижения и… действий, — решительно тряхнул головой Гени.
— Только возьмите инициативу на себя, дитя мое. Мне не хотелось бы огорчать старика и быть неблагодарным… по своей инициативе.
Пленники, осмотрев подробно анатомикум, случайно наткнулись на зал с звездообразным бассейном.
— Наша машина! — обрадовался Гени.
Он скрылся в люке и через минуту вернулся обратно.
— Все аппараты разряжены, — сказал Гени. — Машина превращена в негодный хлам.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В СЕРДЦЕ МАРСА
Детально ознакомившись с характером зала и с системою выходов, пленники углубились в широкий, плохо освещенный туннель.
По средине туннеля, оставляя по краям дорожки для пешеходного сообщения, медленно катился опаловый поток.
— Любопытные сооружения, — рассуждал Роне. — Я бывал несколько раз на поверхности Марса, заглядывал даже в некоторые подземные кварталы, но так далеко ни разу еще не удавалось проникнуть. Здесь совершенно другой мир.
— Насколько мне известно, доступ не-марсианам сюда воспрещен, — заметил Гени. — Мне также не приходилось бывать так глубоко в недрах планеты.
— Из этого можно заключить, что мы мало предприимчивы. Марсиане знают нашу Землю лучше нас самих.
Дважды мимо их по глади канала мелькнули небольшие гондолы, с сидящими в них человеческими фигурами. Все они были закутаны в широкие коричневые робы с капюшонами.
Это навело Гени на счастливую мысль.
При осмотре анатомикума он заметил в витринах точно такие же плащи.
Попросив ученого не углубляться далеко, Гени поспешно вернулся в анатомикум и через минуту возвратился с двумя коричневыми одеяниями.
— Примем эту маленькую предосторожность, учитель.
— Да, это будет не лишнее, — согласился Оро-Бер.
Набросив на себя робы, они продолжали углубляться в туннель, становившийся более широким и покатым.
В одном месте, в своеобразном заливчике, чернело несколько небольших двухместных гондол. Гени осмотрел одну из них, быстро освоился с механизмом управления и предложил ученому прокатиться.
Гондола медленно поплыла по опаловой глади, отсвечивающей нежными красками перламутра.
Чем дальше — уклон потока становился круче. Они не торопясь ми повали несколько каменных зал. Все чаще попадались коричневые фигуры, занятые своими делами и не обращавшие внимания на двух путешественников.
Гени, которого несколько утомлял царивший всюду полумрак, отбросил с головы капюшон и сейчас же почувствовал резкий, неприятный звон в ушах.
Он быстро накинул капюшон снова на голову. Звон в ушах прекратился.
— Учитель, попробуйте сбросить ваш капюшон.
Роне с некоторым удивлением повиновался.
— Фу, какое неприятное состояние… Мне, кажется, дурно…
Гени поспешно покрыл голову ученого. Тот с удивлением дотронулся до руки Гени.
— Какой изумительный фокус! — сказал он, — теперь я понимаю, почему они все в плащах. Чем объяснить это явление?
Поток, по которому они плыли, принимая в себя десятки притоков, становился широкой, крутой, но медлительно-спокойной рекой. Гондолы попадались все чаще.
В слабо освещенных бесчисленных галлереях «по берегам» копошились тысячи закутанных фигур.