— Нет, это чорт знает что такое, — вдруг вскипятился он, — да ты из рафинада, что ли? Растаешь, если вымокнешь раз?
— Голуба моя, да я развязку тебе наперед всю расскажу, как и самую картину мог бы рассказать, не видя ее совсем. Герой, героиня, несколько штук подлецов. Таинственная личность в маске. Герой и героиня попадают в разные неприятные истории и ловушки, расставляемые подлецами и друг-друга выручают. Если же им самим это не под силу, то на помощь приходит благожелательно настроенная к ним и таинственная личность в маске, которая и выручает их. Потом герой или героиня находят клад или получают наследство, благополучно женятся, а подлецов сажают на электрический стул. Вот и все. Вообрази, что видел окончание «Похитителя бриллиантов» и успокойся. Сядь и поговорим о пятнах на солнце. Я слышал, что их можно вывести патентованным средством, изобретенным…
— Да ты что, смеешься, что ли или шарики из головы растерял? Поди ты к чорту со своими пятнами, из за тебя последний сеанс прозеваешь, знал бы лучше не приходил. — Свирепо проговорив последние слова, Гаевский вышел, хлопнув дверью.
«Совсем раскипятился парень» — подумал я. «Ну, ничего, по дождю пройдется, живо остынет. А все-таки, пожалуй, он этого не забудет и при случае мне от него здорово достанется. Как бы его умилостивить?» — раздумывал я. Думал, думал и ничего не придумал. «Видно, один выход — нагнать его и итти вместе».
Потягиваясь и еле сдерживая зевоту, я поднялся с дивана, наскоро оделся. При свете газовых фонарей на улице я увидал быстро шагавшую фигуру моего приятеля.
— Гаевский! — закричал я, стой, чорт! Иду.
— Давно бы так, — огрызнулся он. — А то — «поговорим о пятнах». Тоже придумал… — уже совсем успокоившись добавил Гаевский.
Видно изрядный дождик его в некоторой степени охладил, так как я, зная его характерец, ожидал обильного словоизвержения, а может быть и неуместных размахиваний руками. К счастью, все обошлось мирно.
В это время подул сильный ветер и дождь усилился. Мое промокаемое пальто оправдало свое назначение и стало промокать. Чтобы несколько предохранить себя от воды, заливавшейся за шиворот, и брызг в глаза — я поднял воротник и надвинул кепку поглубже.
— Ну, брат, ты иди впереди, а я за тобой, а то я теперь не особенно хорошо разбираюсь, где нахожусь, и не дай бог еще кого-нибудь с ног сшибу.
— Да уж ладно, довольно из себя казанскую сироту строить, — буркнул Гаевский.
Имея впереди хорошего, хотя и несколько свирепого проводника, я вполне на него положился и шел почти совершенно закрыв надвинутой кепкой глаза, так как дождь в это время еще более усилился. Но дождь этот был очень странный: несмотря на то, что он был сильный, брызги его были мелки, как пыль, и совершенно застилали глаза. Шли мы уже минут 15, хотя даже при медленном шаге до «Колизея» было максимум 10 минут ходьбы. Я приписывал эго тому, что при дожде мы подвигаемся несколько медленнее, однако, через минуту, я услышал сквозь водопад дождя голос Гаевского, в котором слышалось плохо скрываемое раздражение.
— Ты! не знаешь, какого чорта нужно здесь этому переулку?
Услышав эту фразу, так причудливо построенную, я, не приоткрывая глаз, спросил:
— Ты хочешь сказать, какого чорта нам нужно в этом переулке? Но разве ты забыл, что мы по твоему желанию идем в кинематограф?
— Ах, отстань, пожалуйста «по твоему желанию, по твоему желанию»… Я тебя спрашиваю: каким образом Глинищевский переулок очутился на Чистых прудах?
Услышав это невероятное сообщение, я решился открыть глаза. Действительно, это был Глинищевский переулок, я его сразу узнал, так как несколько лет тому назад жил там. Но это же нелепо: от меня Глинищевский переулок, по крайней мере, в получасе езды на прямом трамвае, а тут мы его достигли через 15 мин.
Настала моя очередь подшпилить Гаевского на законном основании.
— Вот! Нельзя и глаз закрыть. Впрочем, я должен был заранее знать, что ты меня заведешь к чорту на кулички. Доверился!! Как только мы в такую погоду домой пойдем? Ни одного извозчика, не говоря уже о том, что трамваи к тому времени…
— Не хнычь. Я тебя не тащил. Сам навязался.
Вот это мило! Я же оказывается и виноват.
Не найдя, что возразить на этот обидный упрек, я промолчал и мы продолжали путь в прямом направлении. Увидев вдали яркое освещение, мы направились туда; оказалось мы вышли каким-то образом на Триумфальную Садовую. На месте театра Вс. Мейерхольда стояло расцвеченное яркими полуваттными лампами здание кинематографа «Колизей». Что это был «Колизей» — в этом не могло быть никакого сомнения. Там и тут были расклеены яркие плакаты, изображавшие захватывающие сцены из серийной драмы американского киноромана «Похититель бриллиантов». На меня плакаты действуют притягивающим, прямо гипнотическим образом. При виде их во мне тотчас же загорается непреодолимое желание увидеть и ту драму, эпизоды которой они изображают. Так и тут. Несмотря на всю неприятную переспективу в недалеком будущем, часа через два-три, возвращаться пешком домой, я без колебаний вошел за Гаевским в освещенный подъезд «Колизея».