Однако, это короткое замешательство окрылило марсиан, догадавшихся о смене главнокомандования неприятеля и они удесятерили свою энергию.
В результате, надежды на скорую и окончательную победу над жителями Марса превратились в весьма гадательную и трудно разрешимую проблему.
К тому же неприятель начал применять в широком масштабе некоторые совершенно непредвиденные способы борьбы, которым не было сил противодействать немедленно, пока не были выяснены их природа и сущность.
Хотя интеллектуальное развитие каждого отдельного индивидуума в Федерации было настолько высоко, что почти совершенно исключало вероятность панической растерянности при каких-бы то ни было неблагоприятных оборотах колеса Фортуны, тем не менее, в некоторых пунктах Земли, наиболее подверженных разрушительному действию неприятельского огня, несколько раз наблюдались явления паники, — впрочем, быстро и умело ликвидированные.
Общественная жизнь планеты во всех ее обыденных проявлениях перенеслась вглубь Земли. Население с глубокой скорбью оплакивало для всех очевидную гибель своего гения — Роне Оро-Бера, будучи глубоко уверенным, что если бы великий ученый был жив, он нашел бы способы противодействовать губительному огню неприятеля.
Никому и в голову не приходило, что где-то там, в глубоких недрах Гималайских гор, некое юное существо, хранитель заветов и тайн великого ученого, выковывает страшное оружие для спасения родной культуры и держит в своих руках не только исход борьбы двух муравейников, но и судьбы многочисленных миров.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ
Колоссальный подземный анатомикум старого Нооме на Марсе. Легкие воздушные галлереи, уходящие в высь. Таких террас-галлерей, обрамляющих многогранник зала, всего двенадцать. Вверху, где природные своды сверкают гладко отполированными разноцветными породами камней и металлов, пределы Зала далеко раздвинуты вширь. По углам многогранника, из-под самого купола, из обширных отдушин, ниспадают вниз с заглушенным звоном упругие водопады опаловой жидкости. Их перламутровые дуги, описав над галлереями параболическую линию и Сверкнув в лучах невидимого источника света мягкими разноцветными радугами, погружаются в многогранный бассейн, обрамляющий площадь нижнего зала. Такие же водопады плавно ползут с галлерей всех этажей, создавая впечатление феерически причудливых каскадов. Ширина окружающего бассейна могла бы поспорить с рекой. Дуги водопадов пробуравили себе в плотной жидкости глубокие своеобразные колодцы и вместо неизбежного при подобных условиях рева воды из недр медлительной влаги лишь глухо доносится музыкальное воркование.
Все галлерей заняты прозрачными призматическими витринами из материала, похожего на стекло, но упругого, ковкого и не ломкого. В витринах скелеты и фигуры ископаемых насельников планеты вплоть от ее младенческих лет и до позднейших времен. Здесь диковинные животные, звери и люди вымерших пород. Здесь же и представители здравствующей расы, просто трупы и трупы людей, находящихся в анабиотическом сне. Последние сохраняются в температуре абсолютного нуля, первые — частью набальзамированы, частью обтекаются безпрерывными струйками опаловой влаги. Все экземпляры, кроме человеческих, принадлежат прошлому планеты и давно вымерли.
В этом своеобразном музее — мягкий ласкающий полусвет, ароматная бодрящая прохлада, задумчиво-невинное рокотание опаловых водопадов.
В центре нижнего зала — несколько хрустальных столов; на них, под белыми покрывалами, выступают очертания человеческих фигур. Вокруг много сложных легких машин, аппаратов и приборов. Все из матово-желтого металла, с блестяще-белыми наиболее нежными частями.
У одного из столов, откинув покрывало, застыл в полусклоненной позе повелитель этого мертвого царства — старый Нооме.
На лице ученого следы борьбы. Он пристально всматривается в остекляненные глаза Роне Оро-Бера, ощупывает обнаженную грудь, где когда-то билось сердце и задумчиво шевелит тонкими старческими губами:
«Нужно ли?.. Нужно ли?»..
Лейянита, неподвижная, как изваяние, застыла сзади старика. Ее поза — ожидание, выражение лица — страх, смешанный с надеждой.
— Дедушка!.. Дедушка! — с тихой мольбой шепчут ярко-пурпурные губы.
Но старик не слышит любимой внучки, он углублен в мысли, известные только ему одному:
«Нужно ли?.. Пусть будет так… Во имя единой науки!»..
Старик быстро оборачивается и хватается рукой за блестящий провод аппарата. Его взгляд падает на застывшую неподвижно Лейяниту.