Гром рукоплесканий и восторженных криков миллионов людей покрыл последнее сообщение.
Взоры всех без исключения обратились к красноватой точке Марса, слабо блистающей в беспредельности ночной синевы.
Плакат погас. Через весь небесный свод, с Севера на Юг, перебросилась гигантская радуга с искрящимися словами:
«Привет вождям!».
ГЛАВА ВТОРАЯ
СОМНАМБУЛА
Огибая землю с Востока на Запад, в над-атмосферных слоях, со стороны американского материка, молнией летела голубая воздушная машина. Отстающие лучи солнца все слабее золотили кормовую часть санаэрожабля, пока, наконец, совершенно не распылились в окружающей среде.
Почти без перехода в сумерки, в каютах воздушного корабля сгущался мрак.
Одинокая человеческая фигура, склоненная над грудой чертежей в одной из кают, порывисто подняла голову и нетерпеливо крикнула:
— Аль-Загроо, что случилось?
В дверях каюты появилась другая фигура.
— Ничего, божественный.
— Почему вдруг стало темно?
— Мы обогнали солнце, машина находится в тени.
Не дожидаясь приказания, секретарь повернул выключатель. Бледный полусвет залил внутренность каюты.
— Что делают члены Совета?
— Ожидают, когда вы освободитесь, божественный.
Гро Фезера несколько секунд находился как бы в нерешительности.
— Посмотрите, Аль, что делает Эолисса.
Секретарь председателя Ларгомерогов исчез за противоположной дверью.
Гро Фезера поднялся и сделал несколько шагоз.
— Ну, что, Аль?
— По обыкновению, девушка плачет.
— Попроси членов Совета обождать, я скоро выйду.
Секретарь неслышно исчез. Фезера повернулся, чтобы направиться в каюту Эолиссы. В соседней двери стояла миниатюрная женщина, с гордо закинутой назад головой и с сверкающими глазами.
— Что тебе, Эйрейя?
Женщина молчала.
— Я занят, Эйри. Что тебе нужно?
Эйрейя сделала шаг вперед, энергично тряхнув короной вьющихся, коротких, золотистых волос.
— Занят? — она нервно рассмеялась. — Опасную игру ты затеял, мой дорогой Гро Фезера…
Эйрейя одним прыжком очутилась перед поэтом:
— Скажи, Гро, как долго останется здесь эта женщина?
В зеленоватых глазах красавицы забегали подозрительные огоньки.
— Стыдно, Эйрейя, подобные чувства недостойны такой умной женщины, как ты, — проговорил Гро, слегка отворачиваясь.
— Я спрашиваю, долго останется здесь эта женщина?
— Пока это необходимо для моих высших целей.
— Я догадываюсь об этих «высших» целях!.. — криво усмехнулась женщина.
— Сомневаюсь, — покачал головой Фезера.
— Напрасно… Скажи, Гро, как же ты думаешь поступить в этом случае со мной? Только скажи прямо, как подобает отмеченному гением существу, не заставляй меня мучиться и играть унизительную роль обманутой любовницы…
— Не болтай пустяков, Эйри…
— Без лжи, мой возлюбленный поэт. Ты отлично знаешь, насколько хорошо я читаю в твоих глазах. Я не из тех женщин, которых можно безнаказанно оскорблять… Я ставлю вопрос прямо, — или я или эта…
Эйрейя не договорила. Фезера уколол злым взглядом свою возлюбленную.
— Как же ты поступишь, если выбор окажется не в твою пользу?
— Это будет видно из дальнейшего, — медленно отчеканила женщина.
— Значит — борьба?
Эйрейя смерила его презрительным, уничтожающим взглядом.
— Бороться… с тобой? Нет, «божественный», этой чести ты от меня не дождешься. Через час вы дадите мне ваш ответ.
Эйрейя быстро направилась к своей каюте.
— Эйри, будь же благоразумна!..
Но женщина уже исчезла за дверью и заперлась на ключ.
Приключений.
— Сумасшедшая женщина!
Гро Фезера минуту постоял перед закрытой дверью и исчез в соседнем помещении.
В углу небольшой каюты, обитой нежно-голубой материей с искрящимся серебристым оттенком, на низком восточном диване сидела печальная, бледная женщина.
— Эолисса! — резко окликнул Фезера.
— Да, божественный.
— Я тебе запретил плакать.
— Да, божественный.
— Почему же ты не исполняешь моих приказаний?
Бледная женщина потупила свои голубые глаза. Это был редкий тип холеной, вырождающейся земной красоты.
Хрупкая, стройная, нежная, вся сотканная из нервов, Эолисса, казалось, светилась изнутри каким-то тихим, мерцающим светом. Длинные волнистые волосы пепельного цвета заполняли отлогие плечи, как будто выточенные из белоснежного мрамора. Обильные складки необычайно легкой, воздушной материи не в состоянии были скрыть контуры ее медлительнограциозного тела.