Тогда на пароходе решили самим дать знать на станцию, пошли уже на отчаянность! — пояснил помощник. — Рулевым послали его сына, как наиболее опытного в этом опасном месте, матросов же по жребию. Спустили самый большой карбас, взяли ведра, чтобы выливать воду, запасные весла и отправились.
— Сами по себе выехали, никто не приезжал, заметил с маяка, дали знать в становище, сам я и ехал… Чуть не утонули все… — тихо, медленно проговорил смотритель, с минуту помолчав после рассказа штурмана.
Понял все и штурман и замолчал.
— Почему же тогда так поздно выехали? — спросил он, наконец.
После сообщения штурмана сознание этого «поздно» нестерпимо грызло и сердце, и совесть смотрителя, теперь же, когда его спросили об этом «поздно», он озверел.
— Поздно выехали? — грубым, злым голосом передразнил он штурмана. — Спасай их тут… Жизнь положи свою, а они в благодарность: поздно!.. По этакой-то волне на почтовых хотят, моряки еще, — он хотел еще что-то сказать, но замолчал.
— Может, они благополучно добрались и теперь на берегу. Вы ведь могли разойтись, — немного помолчав сказал штурман.
— На боте никто не заметил их, — смягчился и смотритель. — Давно они выехали? Верно, ведь более часа прошло уж небось? А? — пытливо спросил он.
— Более часа? Нет, не будет… полчаса не будет, совсем недавно выехали. Как пробоину получили, так и отправили. Оттого мы все и удивились, что вы так скоро.
Смотритель стоял совсем подавленный.
— Вы, вероятно, в таком случае разошлись. Наверное, даже, можно сказать, что разошлись, — с уверенностью произнес штурман после некоторого молчания.
— А кто знает, может, и вправду разошлись, и теперь все на берегу. Лихой он у меня парень! — бессильно пробовал утешить себя смотритель.
Бот быстро несся к берегу. Вскоре он зашел уже в пролив, где сделалось сразу тише… Вот он и у места.
На берегу собрались чуть ли не все жители поселка. Шел оживленный говор и спор. Пассажиры, которые теперь уже вполне освоились с сознанием, что они спасены, но сильно жалели о многих вещах и товарах, которые пришлось оставить на пароходе, выходили из бота и не знали, что с собой делать. Население с любопытством их разглядывало.
— Карбас приезжал сюда? Большой карбас, с моря… с парохода… сын мой там?., быстро, с нетерпением и тревогой спрашивал смотритель, подбегая к группе моряков.
— Карбас? Никакого карбаса не было, не знаю, — ответил один из них, — ты, Федор, не видал, даве стоял здесь.
Смотритель, крепко стиснув зубы, так что задвигались скулы, быстро отошел от них и поплелся, сам не зная куда.
Назад, на маяк, он отправился в боте, который ему дали по случаю бурной погоды и невозможности выгрести в его дырявой лодченке.
Подъехав мрачный и серьезный, как могила, вышел он на берег и медленно стал подыматься наверх. Где-то, в груди, так явственно, до боли, жало и сверлило, что он по временам останавливался и, как бы желая сбросить оттуда тяжесть, делал нетерпеливые движения всем телом.
— Как это я сразу не разобрал и не поехал, — с мукой и упреком себе шептал он. — А что ей-то сказать? — мелькнуло в голове. — Может, до утра и не ходить… утром оно не так… легче…
Подошел к дому. Потупясь, простоял несколько секунд у двери, потом махнув рукой, быстро отворил ее.
— Где Владимир?.. Где он?.. Обещался привести его, где же он? — прерывающимся голосом кричала женщина, выбегая ему навстречу, но, взглянув на мужа, сразу поняла, что теперь нет места вопросам.
— Потонул… — медленно, глухо, как-то изнутри, не глядя на нее, произнес смотритель.
ТАИНСТВЕННЫЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ
ДОКТОРА ХЭКЕНСОУ
Рассказ К. Фезандие
С английского, пер. Л. Савельева
От автора:
За последнее столетие средняя продолжительность человеческой жизни почти удвоилась. Весьма возможно, что к концу века средняя продолжительность человеческой жизни достигнет восьмидесяти или ста лет. В отдаленном будущем это увеличение может дойти до тысячи или более лет. Ученые только что приступили к изучению причины старости, и многого можно ожидать от систематического исследования, уже начатого Мечниковым и другими.
— Правда ли, доктор Хэкенсоу, что вы открыли тайну вечной молодости? — С таким вопросом обратилась к доктору, прихрамывая, войдя в кабинет, довольно дряхлая дама, восьмидесяти пяти лет, мистрисс Линда Юнг, прослышавшая, что доктор отыскивает «Жизненный элексир».