Доктор добродушно рассмеялся.
— Отлично, Сайлес, — сказал он, — я перенесу вас назад, в 1776 год, но я по тяжелому личному опыту знаю, что жизнь изобретателя, пытающегося продать свое изобретение, отнюдь не усеяна розами. В самом деле, я держу с вами пари на тысячу долларов против одного, что вам не удастся добиться признания даже одного из наших современных усовершенствований.
— Я поймаю вас, доктор, я выиграю, — весело закричал Сайлес, сам вытянулся на кровати и попробовал успокоиться, чтобы заснуть, пока доктор Хэкенсоу подготовлял подходящую фотографическую запись.
Когда пластинка была вставлена в машину, и Сайлес стал погружаться в сон, до сознания его дошли следующие слова, которые медленно нашептывали ему на ухо:
— «1776». — «Вениамин Франклин» — «Паровая машина» — «Железная дорога» — «Телефон» — «Электрический свет» — «Автомобиль». — «Аэроплан».
Глава II
— Как ты чувствуешь себя теперь, друг мой?
Сайлес приподнялся и увидел, что он лежит на земле, а миловидная девушка в традиционном костюме квакерши смачивает ему виски водой из ручья, протекающего поблизости.
— Где я? — воскликнул он, усаживаясь и удивленно озираясь на окружающую его картину сельской природы.
— Ты здесь в городе Филадельфии, — успокаивая его, ответила девушка.
— В Филадельфии! — удивленно повторил Сайлес. — Ну, а где же дома? Здесь не видно ни одного строения!
Тут мозг его прояснился, и он спросил:
— Скажите, пожалуйста, какой год у нас теперь?
— Теперь 1776 год. Только что собрался Континентальный Конгресс и провозгласил Декларацию Независимости.
— А! — воскликнул Сайлес и вскочил. — Нечего мне напрасно терять время. Я должен немедленно отправиться в Вашингтон и поговорить с членами Конгресса.
И он стал рыться в своих карманах, затеям лицо его вытянулось.
— Ни одного цента! — воскликнул он. — Не знаю, что мне делать.
Он забыл, что если бы даже у него были деньги, то они не имели бы ни какой цены. Ходячей монетой были фунты, шиллинги и пенсы, если не расплачивались табаком или какими-нибудь другими товарами.
— Заседания Конгресса происходят здесь, — ответила девушка, — но генерала Вашингтона нет в Филадельфии в настоящее время. Если же ты хочешь пойти со мной, я уверена, что мой отец с радостью примет тебя, как гостя.
Сайлес довольно робко последовал за молодой девушкой. Вот идет он, замышляя произвести переворот в жизни людей 1776 года; и однако со всеми своими познаниями он не в состоянии раздобыть себе пиши, а зависит от чужой помощи.
Все-таки скоро он будет широко вознагражден за все.
Вопрос заключался в том, за что бы ему взяться прежде всего. Сделать автомобиль? Нет, это очень сложно, и нелегко получить нужный материал в условиях старинной цивилизации. А посмотрев на грязь и выбоины на дороге и подумав, что это и есть Филадельфия, он сразу сообразил, что если бы даже у него и был автомобиль, то он был бы совершенно бесполезен. Нельзя ездить на автомобиле по грязи глубиною в целый фут. Несомненно, аэроплан предпочтительнее. Его легче построить и с ним нет дела до дорог. Самое важное было найти нефть, чтобы привести аэроплан в движение, но он знал, что в Пенсильвании изобилие нефти, нужно было только извлечь ее из под земли. Но чтобы добыть ее, ему нужен капитал.
Итак, прежде всего ему необходимо достать деньги. Конечно, ему с его головой, наполненной бесчисленными изобретениями девятнадцатого века, не трудно будет сделаться богачем. Многие простые изобретения создали состояние своим авторам. Но распросив Руфь и ее отца, он понял, что задача его далеко не легкая. Главным занятием здесь была торговля мехами, торговля лесом — т. е. отправка мачтового и иного леса за границу (эта торговля, конечно, теперь была прервана войной) — а также разведение табака. Какую пользу могли принести ем)г тут познания, которыми он так гордился? А если бы даже он приобрел состояние, то оно заключалось бы, главным образом, в кипах табака и в тюках мехов. Такого оборотного капитала, с которым можно было бы начать дело в двадцатом столетии, он не мог бы получить.
Только две практических мысли пришли в голову Сайлесу. Сначала он подумал о пистонах, о том, чтобы заменить магазинными, заряжающимися с казенной части ружьями старые кремневые, заряжавшиеся с дула, дававшие во многих случаях осечку, и оставлявшие своего владельца в беспомощном положении после каждого выстрела, пока не забивался новый заряд.