— Пусть так, но вы это сделаете. Это будет компенсацией, кроме удовольствия уплаченного долга.
Лешоу рассмеялся:
— Будет так, как вы хотите, только потому, что этого хотите вы. Не будем говорить больше об этом. День хорош, вечер обещает быть хорошим, все хорошо уже по одному тому, что вы со мною.
— Едем. У меня сегодня много денег. Ну, ну, не хмурьте ваши брови. Наши отношения выше этой мелочи. Молчи… молчи… — она положила ему руку на губы и прижалась, заглядывая в глаза.
Никогда, кажется, они так не веселились, а ночью он вдруг опять почувствовал на своем лице ее крупные, горячие слезы.
Лешоу решил нигде не показываться до дня опытов, чтобы избежать праздных вопросов. Хозяйке он послал письмо, что он уезжает на неделю и, вернувшись, заплатит. Все кредиторы получили письма одинакового содержания: инженер Матью, по просьбе мистера Бэзиля Лешоу, сообщал, что он, Матью, принял предложение Лешоу, касающееся опыта за вознаграждение 10.000 долларов. Эта сумма (свободная от всяких посторонних претензий) будет выдана или мистеру Лешоу, или лицам, по его указанию, причем в списке, находящемся уже у него, Матью, значится фамилия адресата, но в этом случае адресат должен (как непременное условие получения денег) нести гроб с останками мистера Лешоу. «Очевидно (говорилось в письме), мистер Лешоу хотел дольше чувствовать около себя лиц, с которыми связывали его дела при жизни».
Письмо редактировала Ирэн Скрайф.
Потянулись дни крайнего напряжения. День Лешоу проводил с Матью, изучая аппарат и тренируясь для полета, бывал на аэродроме, совершил несколько подъемов, а вечером, у старой Мени Ломм, целовал прекрасные руки Ирэн, слушал ее веселую, остроумную болтовню и топил неумерший страх в сладкой отраве. Эти дни были самыми счастливыми во всей его жизни.
Испытание изобретения инженера Матью было публичное и привлекло массу народа. Еще бы! При «удаче» можно было видеть человеческую кровь, а это — лучшее из зрелищ для сытых.
Лешоу был на аэродроме с утра, но вышел только за полчаса до опыта. Когда он, бледный, с нахмуренными бровями, шел рядом с Матью, раздались рукоплескания, сильно смутившие обоих.
В публике, допущенной к обозрению аппарата, Лешоу с чувством горького удовольствия увидел своих кредиторов: высокого Скриба, толстого, старого Натаниэльсона, маленького Грайна и еще три бесцветных личности. Он быстро подошел к Грайну, отвел его в сторону и сказал:
— Я подтверждаю, что вы все получите ваши деньги. Только сейчас прошу меня ни о чем не расспрашивать. Мне нужно беречь нервы.
Тот молча пожал ему руку и отошел.
— Бэзиль! — послышался невдалеке голос. Лешоу быстро оглянулся.
— Ирэн!
Они стояли, на секунду забыв окружающее.
— На всю жизнь! — прошелтала сна. — Живой или мертвый! For ever!
— Спасибо, Ирэн, за все, за все…
Он склонился к ее руке и быстро отошел.
Публику пригласили удалиться. Лешоу подошел к аэроплану и, пожав руки инженеру Матью и летчику, влез в гондолу. Он успел еще, когда аппарат дрогнул от движения пропеллера, послать в сторону махавшей ему платком Ирэн прощальный привет. В ответ послышались апплодисменты толпы, при чем энергичнее других апплодировали, кажется, кредиторы.
Аэроплан мягко отделился от земли и начал забирать высоту. Все происходящее было сном для Лешоу. Стоит ему крикнуть и он проснется у себя дома или у старой Мени Ломм, рядом с Ирэн. И вдруг холод смерти, ужасной, страшной смерти, охватил все его существо. Долго сдерживаемый в тайниках мозга липкий страх вырвался и закричал голосом убиваемого зверя: «Не хочу! Не хочу!» На секунду сознание перестало существовать для Лешоу. Придя в себя, он закусил до крови губу, сжал кулаки: «к чорту!»— крикнул он куда-то внутрь.
Аэроплан был уже на высоте 1.500 метров.
По заданию, Лешоу должен был проделать следующее: по сигналу летчика, он должен был спуститься в аппарат, примонтированный внизу аэроплана, затем, сидя в нем, он должен был освободить аппарат от аэроплана, после чего первому предоставлялось падать с Лешоу вниз. Аппарат был сконструирован не по идее парашюта, а по идее противодействия силе падения силы горизонтального движения. Он приводился в движение мощной пружиной, составляющей главное в изобретении Матью. Таким образом, тогда как парашют, не раскрывавшийся в известный момент, обрекал пассажира на верную гибель, аппарат Матью позволял пользоваться им хотя бы в 10 саженях от земли, парализуя силу падения силой горизонтального движения. В дальнейшем имелось ввиду сконструировать аппарат наиболее компактным.