Он оделся, вышел и сразу остановился, как может остановиться человек, внезапно очутившийся в неведомом чудесном мире, о котором говорят только в сказках.
— Вот так история! — проговорил он, — это — сад, это — действительно сад! Он никогда не видел такой массы самых удивительных, необычайных цветов, которые заполняли затейливых рисунков клумбы. Больше всего поразили Саллинга маленькие деревья и статуи. Прямо перед ним стояла статуя Науки. Это была слепая женщина, которая протягивала руки вперед; к ней подползали в виде отвратительных чудовищ Невежество, Лень и Война. Лицо статуи было необычайно прекрасно. Саллинг стоял и смотрел, не отрываясь от чудесного лица.
— Что приятель, нравится? — раздался голос. Саллинг оглянулся. На одной из клумб сидел старик, подвязывая цветы.
— Здравствуйте, — сказал Саллинг.
— Здорово, — проговорил садовник, — а вот посмотрите туда.
Саллинг посмотрел. Он увидел большой шар, весь сделанный из цветов. Окраска цветов была так необычайна, что Саллинг, не веря себе, быстро подошел и посмотрел, даже тронул шар рукой.
— Живые, — пробормотал он. Старик громко и весело смеялся.
— Настоящие, настоящие, — проговорил он.
— Я никогда ничего подобного не видел, — сказал Саллинг.
— Что, хорошо?
— Удивительно!
Старик был доволен. Ему, видимо, очень нравилось восхищение и изумление Саллинга.
— Больше года я бился над этим шаром.
— Это сделали вы?
— Ну, конечно, я, или, вернее, я и мисс Файфтс, дочка профессора.
— Файфтс? Тот самый Файфтс, — воскликнул Саллинг, — который утверждал, что животные видят мир не таким, каким видим его мы? Который изобрел очки, надев которые, люди сходили с ума?
— Ну да, тот самый, которого люди называют сумасшедшим, которого чуть не убили и которого правительство изгнало из университета, после того как он подарил человечеству много великих изобретений, — проговорил с раздражением садовник.
— Вот как, — сказал Саллинг, — так он здесь?
— Здесь. И вон его лаборатория.
Вдали виднелось большое белое здание с громадным, как на церквах, куполом.
Старик поднялся и произнес: — Пойдемте. М-р Рейтс сказал, как вы проснетесь, то сходите к нему.
Саллинг густо покраснел.
— Ничего, ничего, — сказал старик, — отчего молодцу и не выпить — бывает!
Они вошли в дом, который стоял невдалеке от лаборатории, прошли корридор.
— Когда кончите разговор, — сказал старик, — то заходите ко мне, я — садовник, зовут меня Анден. Вы играете в шахматы?
— Да.
— Хорошо, хорошо. Я живу там, где оранжерея. Вот кабинет м-ра Рейтса.
Рейтс сидел за столом и что-то писал.
— Ааа, — сказал он, улыбаясь.
— Простите, мистер, — сказал Саллинг.
— Ничего, — сказал Рейтс. — Ну, как вы устроились?
— Хорошо, — сказал Саллинг. — Как здесь красиво! Прекрасно…
Рейтс достал из ящика деньги и, отдавая их Саллингу, сказал: — 100 за месяц вперед.
— Благодарю вас.
— Относительно обеда, завтрака и всего иного — вот, и Рейтс протянул ему бумагу. Здесь все написано, — добавил он. — Если что надо, обращайтесь ко мне. Собак вам покажет Анден. Они слушаются только его.
Саллинг поклонился и хотел уйти.
— Саллинг, — сказал Рейтс, — вы помните все условия?
— Да, мистер, — сказал он твердо. Перед его глазами почему-то мелькала статуя Науки и отвратительное чудовище, ползущее к ней.
— Да, мистер, — повторил он, — вы можете быть покойны.
Салин, переделанный американцами в Саллинга, лихорадочно рылся в библиотеке. Все происшедшее с ним за последнее время было так необычайно и таинственно, что требовало объяснений.
Вот уже второй месяц, как он здесь. Он караулит ночью, гуляя со своими собаками. Днем — занимается, играет в шахматы с Анденом, помогает ему ухаживать за цветами, или работает с ним в оранжерее. С остальными обитателями он не сошелся. Это были, как на подбор, угрюмые, замкнутые люди, никогда не выходившие из парка. На волю, в город ездили только двое: управляющий и помощник Андена, неповоротливый, глуповатый немец, по фамилии Шимлер. Саллинг не знал даже, в какой стороне город. На все его вопросы Анден прямо сказал: — не велено говорить. — Другие молчали. Профессора Файфтса он никогда не видел. Говорили, что профессор совсем не спит и работает целые дни и ночи. Часто из лаборатории доносился шум, как взрывы, и раз даже Саллингу послышались стоны.