Действительно, животные, подвергнутые действию этих лучей, производят странное впечатление. Они своими движениями то напоминают человека в темноте, среди незнакомых ему предметов, и словно обходят что-то, неведомое нам, то вдруг начинают свободно подниматься по совершенно гладкой стене, напоминая своими движениями лунатиков. Но эти опыты с животными находятся еще в стадии разработки, так как животные очень быстро умирают странной смертью, в страшных мучениях, и после смерти все тело их покрывается голубой жидкостью, внезапно появляющейся и внезапно улетучивающейся. Последнее явление, по словам профессора Файфтса, объясняется насыщением тела голубыми лучами, которые в теле превращаются в жидкость, исчезающую со смертью животного, так же как в теле человека вдыхание воздуха, т.-е. сложного газа, перерабатывается в различные химические элементы и выделяется человеком в виде углекислоты.
По словам видных ученых, открытие профессора Файфтса произведет полный переворот в науке».
Саллинг молча сложил журнал и положил его на стол. Великое открытие-профессора Файфтса его поразило. Несколько минут они молчали.
— Анден, что это значит? в чем дело? — сказал Саллинг, указывая рукой, на журнал.
— Все, здесь написанное — сущая правда: профессора прогнали из города. Он построил здесь лабораторию; вот уже скоро два года, как мы здесь, живем.
— Но в чем его учение? Что это за голубые лучи? Что это все такое?
— Мой мальчик, — сказал Анден, — я знаю только цветы: физика, химия или что там другое — для меня непонятно. Но, — старик приблизил свои? губы к его уху: — здесь есть человек, который тебе все расскажет или даст прочитать.
— Кто это? — крикнул Саллинг.
— Тише, тише! — Анден оглянулся кругом: — это Шимлер.
— Что!? — воскликнул Саллинг, Шимлер?.. этот неповоротливый немец?
— Тс… это вовсе не Шимлер. Это-сын известного профессора Чильтоуна.
— Шимлер?… Чильтоун?.. — бормотал Саллинг, — дико смотря на Андена. Все события последних дней выбили его из колеи. Все, происходящее здесь с самого дня его приезда и, особенно, последние дни, наполняло его мозг такими вопросами, что ему казалось порой, что его голова лопнет, как сильно раздутый шар.
— Садись-ка сюда, — указал ему Анден на кресло, — и слушай.
Саллинг встал, схватил кружку и наполнил ее водой. Выпил один раз, два, три…
— Будет, будет! — смеялся Анден, — ты не лилия.
— Фу! — проговорил Саллинг, садясь в кресло. — Ну и дела!
— Да, — проговорил Анден. — Ну, ладно, слушай. Этот Шимлер на самом деле — сын Чильтоуна. Его отец — старый товарищ нашего профессора: только он был в университете в другом городе, хотя приезжал к нам часто работать. Потом уехал в Европу. В это время подвернулся Рейтс и совсем забрал нашего профессора в руки. За ним явился и Вирт. Оба они простые ассистенты, хотя Вирт, кажется, врач. Вот тут-то и случилась история с Талерсом, что ты читал здесь, — показал Анден на газету. — Ну, как это случилось, сейчас же приехал и Чильтоун. Они тут крупно говорили, а дело, однако, кончилось тем, что Файфтс и слушать его не хотел. Профессору пришлось уехать из города. Рейтс нашел здесь усадьбу, построил лабораторию, и мы все переехали сюда. Только раз мне и говорит мисс: Анден, ты помнишь профессора Чильтоуна? Помню — говорю. Ну, так вот, его сын придет к тебе, как немец Шимлер и ты его возьми помощником, но — никому, понимаешь, никому ни полслова. Так все и вышло. Шесть месяцев тому назад пришел Чильтоун, весь обросший волосами, как обезьяна, грязный, рваный, родная мать бы не узнала, и нанялся к нам. Рейтс взял сразу, узнав, что он иностранец. Ты — русский, он — немец. Американцы здесь, кроме профессора, Вирта да Рейтса, только я, да управляющий.
Анден замолчал.
— Что он тут делает, этот Чильтоун? — нахмурив брови, спросил Саллинг.
— Этот Чильтоун — родной брат мисс.
— Брат? — удивился Саллинг.
— Да. Жена Чильтоуна вышла второй раз за нашего профессора.