Но зато он убежал теперь.
При Лужнове Крупнеру еще не давали торазин. Видимо, эта практика началась после какого-нибудь конфликта или секретного циркуляра сверху, предписывающего в целях безопасности держать свободных от «работы» в полурастительном состоянии. Или… Черт знает, что там у них произошло. Тот парень, который изуродовал себя, просто сошел с ума, но это, разумеется, не прибавило никому хорошего настроения. И все же при Лужнове никаких ЧП не было.
Он поставил машину на спецстоянку и вошел в здание Управления. Яшенцев ждал его с полным докладом. В свои 62 он был абсолютно седой и, как заметил Лужнов, войдя в кабинет, сильно измотан. Видимо, побег Крупнера грозил весьма существенными неприятностями, и чтобы поддержать свое положение, надо было много работать. Яшенцев всегда умел оставаться жестким. Жестким он был и сейчас.
Лужнов с подробностями изложил результаты загородной поездки и, закончив, стал ждать, что скажет П. В. Тот молчал, думал, Лужнов мог только догадываться, какая работа сейчас идет под его черепной коробкой. Куда мог податься Крупнер, оказавшись за территорией исследовательского Центра? Дома, у родственников, у всех знакомых, о которых было известно, сейчас сидят люди из оперативного отдела или ведется наблюдение. За вокзалами и гостиницами, вероятно, тоже следят, да и в редакциях газет кто-то есть, там уже, наверное, знают, что может явиться сумасшедший. Крупнер обложен, податься ему явно некуда. Только как же он убежал?
Лужнов заворочался в кресле, Яшенцев поймал его взгляд и неожиданно спросил:
— Вам знакома фамилия Максимов?
— Протеже Агапова? — сказал Лужнов. — Я о нем слышал.
— Он сейчас начальник лаборатории, — сказал Яшенцев, — и он бывший знакомый Крупнера.
Лужнов промолчал, а Яшенцев добавил:
— Максимов, Агапов и Розанов с сегодняшнего дня под вашим наблюдением. Они вам будут отзваниваться каждый вечер в двадцать ноль-ноль. Вы должны немедленно разыскать их, если звонков не будет.
— Понял, — сказал Лужнов.
Наступила пауза. Яшенцев молчал, его лицо медленно оплывало, старело прямо на глазах — он расслаблялся — и Лужнов понял, как П. В. устал, он, наверное, был на нервах все это время, да и потом ему достанется немало. Ему было жалко П. В., и тот это понимал — они все-таки порядочно поработали вместе. Наконец, Яшенцев сказал:
— И еще: берегите себя. Не исключено, что Крупнер вернется. Вероятность этого около 20 %, если только его не поймают, если он не прикончит себя сам или с ним что-нибудь не случится.
— Розыскники его возьмут, — сказал Лужнов, чтобы как-нибудь успокоить генерала, — я уверен.
— Хотелось бы надеяться, — сказал Яшенцев и отпустил Лужнова.
Это началось спустя 85 дней, когда Лужнову не отзвонился Максимов. Лужнов сидел весь вечер на телефоне, пытаясь выяснить, к кому мог пойти подопечный, но того нигде не было. Лужнов рассердился. Обычно исполнительный Максимов, с которым никогда не было перебоев, в отличие от рассеянного Агапова и слегка норовистого Розанова, вдруг исчез. Впрочем, мало ли что могло быть у этого человека. Например, он поехал к кому-нибудь в гости, или пригласил женщину и забыл «звякнуть». Мало ли что, но Лужнов доложил генералу и, в соответствии с инструкцией, дождался, когда за ним заедут оперативники, после чего отправился к Максимову домой. У него были ключи от квартиры и он хотел если не напугать, то во всяком случае своим неожиданным вторжением слегка наказать мальчишку, чтобы таких случаев больше не повторялось.
В квартире было тихо и Лужнов надеялся, что Максимов там, просто спит или заболел, но он не спал. Он просто там был. Он сидел в кресле, откинув голову назад, изо рта его торчало что-то, что Лужнов определил, после взгляда на грудную клетку, как сердце. Рядом с левой рукой лежал язык. Им, словно кисточкой, было написано на стене одно слово. Оно было выведено красным и размещалось чуть выше головы.
Лужнову стало страшно.
Ибо слово это было — ПРЕДАТЕЛЬ!
Яшенцев встретил известие без особой радости. Он предполагал, что Крупнер вернется, но в душе надеялся на предсказанные аналитиками 80 %, что беглец погибнет, утихнет, заляжет на дно и будет наслаждаться свободой. Оказалось, что все не так. Крупнер начал мстить, и то, с чего он начал, не предвещало ничего хорошего. Этот парень совсем тронулся, впрочем, на наркотиках и с желанием мести, о которой он, видимо, долго мечтал, это немудрено. Все причастные к работе со спецпациентами были предупреждены, а Яшенцеву выделили охрану из личного состава отряда «Цунами».