По случаю субботы — иудеев в МВД не приваживали, но субботу чтили — бухгалтерия не работала, и конверт с деньгами, выделяемыми государством в качестве выходного пособия, Зубу вручил отрядный. Сумма соответствовала одной минимальной зарплате. Этого, по чьему-то руководящему мнению, не имевшему ни отца, ни матери, ни Родины, ни флага, освободившемуся рецидивисту должно было хватить на то, чтобы сменить арестантскую робу на нормальную одежду, обрести крышу над головой и прокормиться до устройства на работу. К сожалению, инструкцию, как распределить на все это мизерную сумму, на которую и приличных ботинок-то не купишь, в конверт вложить не догадались.
— Как жить думаешь?
На идиотский вопрос можно было не отвечать, но Зуб ответил:
— Хорошо думаю жить. Отлично даже. Знаешь, начальник, меня тут брат встретить должен… Двоюродный. Ты иди по своим делам, я уж сам как-нибудь…
В существовании кузена отрядный сильно сомневался, но таскаться за бывшим подначальным ему не хотелось. Покачав головой, он хлопнул Зуба по плечу и засеменил вдоль забора к поселковой столовой, где с утра пораньше торговали водкой в разлив.
Зуб проводил его долгим взглядом, сплюнул на ступени проходной и подался в сторону автостоянки, куда и вправду должен был прикатить не брат, конечно, но старый проверенный друг.
Красный, сверкающий лаком и никелем, «Опель-рекорд» лихо разбрасывал по сторонам подтаявший дорожный ледок, то и дело обгоняя осторожно плетущихся по добитой трассе более рассудительных водителей. Заслышав нетерпеливый сигнал сумасшедшего камикадзе, те испуганно жались к обочине и, покрутив пальцем у виска, провожали взбесившийся «опель» взглядами, в которых смешалась целая гамма переживаний — от искреннего сочувствия до ехидного злорадства на самоубийцу, сумевшего в столь трудные времена приобрести новенькую иномарку.
Но отношение оставленных позади водителей Сергея не волновало. Досадуя на забастовавший, стоило выехать из гаража, движок, он притапливал теперь педаль газа почти до упора, надеясь, что Сашка дождется припозднившегося приятеля у зоны, а не попрется в Минск на перекладных…
Дружили они лет тридцать, с детсадовской поры. И в школе за одной партой сидели, а поскольку жили дверь в дверь, то и дома почти не разлучались. Объединяло их многое, но особую роль сыграло увлечение каратэ. Когда-то, в раннем детстве, Серега откопал в семейном архиве изданный еще до революции самоучитель джиу-джитсу. Открытием немедленно поделился с Сашкой, предложившим освоить пару-тройку приемов. Кое-что получилось, и Сашка с Серегой в полгода завоевали среди окрестной шпаны славу мастеров рукопашного боя. Сашку теперь звали не иначе, как Зубом, по фамилии, а Сергей почему-то окрестил себя Сэтом. Почему Сэт, он и сам не мог объяснить, но детские прозвища прилипли к друзьям навсегда. Среди районных малолетних драчунов Сэту и Зубу соперников уже не находилось, начались спарринги в более старшей возрастной категории. Однажды Сэт уделал в тяжком бою пятнадцатилетнего верзилу-боксера из соседнего подъезда, чему папа десятилетнего самородка-рукопашника, подполковник КГБ, очень удивился. Но, выслушав гневные тирады матери потерпевшего, принял меры.
Поступил он достаточно мудро, вместо сурового запрета применять в уличных боях японские хитрости, договорился с динамовским тренером, пытавшимся внедрить в гебешном спортклубе, кроме самбо, восточные боевые искусства. На первую же тренировку Сэт прихватил с собой Зуба, и пацанята с радостью принялись стравливать пар под наблюдением специалиста. Собственно, о каратэ и сам тренер имел весьма смутное представление, экзотические виды борьбы осваивал по переводным самиздатовским пособиям, потому и двигался вместе с учениками извилистым путем проб и ошибок, недостаток информации компенсируя природным талантом бойца. Но результатов кой-каких достиг.
К совершеннолетию Серега с Сашкой сами запросто могли бы преподавать костоломные премудрости новичкам, хотя школой их навыки назвать было нельзя. Наблатыкались всему понемногу, смесь стилей и систем самозащиты — по сути, то же самбо, только в кимоно.