Ремо посмотрел налево, на темный туман, окутывающий пристань Нью-Йорка. Фелтон уже, вероятно, готовится к защите. Стоит Ремо оставить дочь Фелтона хоть на минуту, чтобы купить сигарет в лавке, и Фелтон убьет его. Человек, который так защищает свою дочь, не задумываясь прикончит ее возлюбленного. Пока он с Синти, Ремо в безопасности.
— Я люблю тебя. — Ремо снова сжал ее нежную руку. Если он воспользуется Синти как щитом, пока не останется наедине с Фелтоном, у него есть шанс узнать о Максвелле.
— Милый, — Синти прервала его мысли.
— Да.
— Моя рука, ты раздавишь ее.
— О, прости, дорогая. — Ремо скрестил руки на груди, как это часто делал Чжиун. Он почувствовал, как на его губах появилась тонкая улыбка. В такой ситуации Чжиун сказал бы своим восточным певучим голосом: «Тупиковая ситуация — это ситуация ума. Из нее всегда есть выход для человека, который умеет думать».
Это выглядело глупо, когда Чжиун, сморщив свое лицо, повторял это снова и снова. Но сейчас это пригодилось. Если Фелтон не может убить его в присутствии Синти, Фелтон бессилен, и Ремо сможет действовать первым. И если будет невозможно застать Фелтона одного без его подручных, защищающих его, они всегда смогут побеседовать, как сын с отцом в присутствии Синти. Ремо сможет сделать это вне «Тауэрса», где раздвигались стены, и где никто не мог быть уверенным, что находится один в комнате. А Синти сможет помочь ему назначить встречу с Фелтоном без слуг и телохранителей. Ремо мог предложить отобедать в ресторане. Синти дико любила поесть. Конечно, как свидетельницу, ее придется убрать. «Кью» не нужны были свидетели.
Неожиданно Ремо заметил, что Синти внимательно смотрит на него, как будто чувствуя что-то. Затаив дыхание, он приготовился ответить на вопрос, который мог бы разрушить все. Чжиун однажды сказал: «Женщины и коровы чувствуют приближающийся дождь и опасность».
— Ты выглядишь так странно, милый, — сказала Синти. Ее голос был прохладным. Голова была наклонена, словно она увидела что-то новое в старой картине.
— Наверное, я нервничаю перед встречей с твоим отцом, — сказал Ремо, обняв ее за плечи и глядя в голубые глаза. Он поцеловал ее и прошептал: — Но как бы она ни прошла, я люблю тебя.
— Не будь глупым, — сказала Синти. — Папа сразу полюбит тебя. Ему придется это сделать, когда он увидит, как я счастлива. Я чувствую себя прекрасно и хочу любить. Я никогда не думала, что буду чувствовать такое.
Синти вытерла следы помады с его губ, когда такси остановилось около «Ламоника Тауэрс».
— Ну что ж, дорогая, давай встретимся с твоим отцом, — сказал Ремо.
— Ты полюбишь папу, — сказала Синти. — Он все понимает. Когда я позвонила ему из Филадельфии и сказала, что он скоро встретится со своим будущим зятем, он остался очень доволен. «Привози его быстрее, — сказал он. — Я очень хочу встретиться с ним».
— Неужели он так сказал?
— В точности. — Синти изобразила лицо своего отца. — «Я очень хочу встретиться с ним».
Предостерегающий звонок прозвенел в сознании Ремо. Фелтон уж очень ждал этой встречи.
Они вылезли из такси и Ремо повел Синти ко входу.
Швейцар не узнал ее и был удивлен, когда она сказала:
— Привет, Чарли.
Он моргнул и сказал:
— О, мисс Синти. Я думал, что вы все еще в школе.
— Уже нет, — ответила Синти довольным голосом. Вестибюль был просторным и ошеломляющим, со светлым современным дизайном.
— Нет, не на этом лифте, — сказала Синти. — У нас есть специальный. Он там.
— О, я должен был догадаться, — сказал Ремо.
— Ты не думал, что у нас так много денег, и ты сошел с ума потому, что неожиданно узнал о том, что я чертовски богата.
— Почему я должен сходить с ума от этого?
— Потому что это компрометирует тебя, делает из тебя этакого охотника за счастьем.
Ремо устраивало ее объяснение.
— Хорошо… — сказал он.
— Давай не будем обсуждать это, — предложила Синти, доставая из сумочки ключи. Как многие женщины, она любила все оспаривать, но не любила проигрывать.
Порывшись в сумочке, она наконец достала специальный ключ на серебряной цепочке. Ключ оканчивался круглым стержнем, который она вставила в отверстие рядом с полированными стальными дверями лифта. Ремо видел такой ключ раньше. Он был в связке ключей, которую Ремо вытащил из замка зажигания «кадиллака» с тремя трупами.
Синти повернула ключ вправо секунд на десять, потом влево на то же время и вытащила. Дверь лифта открылась так, как Ремо никогда не видел. Она не выскользнула в сторону, а поднялась вверх.
— Не правда ли, необычный лифт? — спросила она.
— Возможно, — согласился Ремо.
— Папа установил множество причудливых предосторожностей, которые предотвратят появление нежелательных людей в здании и тем более в его апартаментах. Если он не ждет тебя, то тебе придется воспользоваться ключом. Этот лифт поднимается только на наш этаж. Используя его, нам не придется ждать в приемной.
— Приемной? — спросил Ремо.
— Да. Это специальная комната, где Джимми, дворецкий, осматривает людей через одностороннее зеркало. Я наблюдала за ним однажды, когда была маленькой.
— Не думай, пожалуйста, что мой папа чудак. У него были тяжелые времена после смерти матери.
— Что случилось?
— Мама, — сказала Синти, — ушла с другим человеком. Мне было восемь лет. Мы никогда не были близки, ма и я. Ее больше волновала ее внешность, чем действия. Однажды папа застал ее с другим мужчиной. Я была тогда в гостиной. Он сказал им убираться, и они ушли. Больше я никогда их не видела. С тех пор он изменился. В этом, я думаю, и есть причина его предосторожностей.
— Ты хочешь сказать, что он стал таким после этого?
Синти молчала некоторое время.
— Нет, не совсем. Все это существовало столько, сколько я себя помню. Он всегда был таким чувствительным, и это лишь усугубило. Не думай плохо о нем, я люблю его.
— Я чувствую к нему огромное уважение, — сказал Ремо; вслед за этим он как бы случайно сказал тем же тоном: — Максвелл.
— Что? — Синти недоумевала.
— Мне показалось, что ты сказала «Максвелл», — сказал Ремо. — Ты не говорила этого?
— Нет. Я думала, что ты сказал это.
— Сказал что? — спросил Ремо.
— Максвелл.
— Я никогда не слышал ни о каком Максвелле, а ты?
Синти покачала головой и улыбнулась.
— Это все кофе и машина. Я не знаю, как мы докатились до такого.
— Я тоже, — сказал Ремо, пожимая плечами. Ход сработал, но он ничего не принес.
В классах Фолкрафта инструктор научил его как бы невзначай произносить имя или ключевое слово в конце какой-нибудь безобидной фразы. Ремо тогда сказал инструктору, что это глупейшая вещь, о которой он когда-либо слышал от него. Инструктор ответил, что Ремо стоит попробовать это случайно, словно спрашивая спички, и посмотреть на результат. «Смотри при этом в глаза собеседнику», — учил инструктор.
Ремо смотрел в глаза Синти, но они оставались голубыми, чистыми, красивыми и простодушными.
Двери лифта снова открылись вверх. Синти пожала плечами, словно говоря: «Ну что поделаешь с папой?», и вошла в большую библиотеку, отделанную великолепным дубом, с видом на Нью-Йорк из большого обзорного окна, возле которого стояла пальма в кадушке.