И на следующий…
А утром четвёртого дня он уезжал обратно к себе в часть. Его отпустили в отпуск раньше меня, и задержаться было никак невозможно.
У них там было очень строго, даже жёстко.
Гораздо строже, чем у меня.
Я надел форму и пришёл его проводить…
Его нет в мире живых уже очень, очень давно, и даже очень давно он не приходит ко мне в моих светлых снах, но… хотя сегодня не его день, пожалуй, надо бы сходить к нему на могилу. Я давно не был там, пожалуй… сколько же? Больше года… или же два? Может быть, два?
Но прошлой ночью что-то заныло в душе.
Что-то… нет, не вспомнить сейчас, но… что-то, связанное…
Нет, не вспомнить.
И поэтому я сижу сейчас, вглядываясь в старую, выгоревшую, чёрно-белую фотографию.
Может быть, она напомнит, для чего.
Для чего мне нужно идти на кладбище.
Потому, что идти туда «просто так» — бессмысленно.
Я закрываю глаза.
Как же я устал!
А в чём дело? Что случилось? Почему вдруг стало так холодно и что это такое мокрое?
Я с трудом разлепляю глаза.
Ничего не вижу.
Нет, что-то есть.
Но почему так мокро?
Да это же дождь!
А что это передо мной? На столе? И стол какой-то другой. Металлический и обшарпанный. И сижу я чёрт-те на чём. Но сперва…сперва… Чёрт с ним, с дождём!
Я навожу резкость. С трудом, но навожу.
Чёрт!
Вот почему мне так плохо.
Это бутылка, и даже не одна.
Одна коньячная, из-под дешёвого коньяка, а вторая из-под водки.
И в обеих даже что-то есть. Немного, но есть.
Так!..
Нужно вспомнить. Нужно обязательно вспомнить.
Я хватаю коньячную бутылку за горлышко и одним глотком вытягиваю жидкость… фу-у-у, какая гадость… чуть не стошнило… прилично же здесь ещё осталось…а-а, чччёрттт, обожгло как! И горло, и язык! Сейчас, сейчас, провалится…нет, нет! хочет назад…не пущу!есть!есть! провалилось!
Но какая же всё-таки гадость!
Помню, как мы шутили с ним: «И как же эту гадость коммунисты-то пьють!»
Нет, пока не могу вспомнить.
Зато стало понятно, где я.
Нет.
Не на кладбище.
Дождь, слава Богу, наконец-то прекратился.
Или я его не чувствую.
Весь мокрый, чёрт.
Я сижу на скамейке в парке.
А передо мной столик. Поставленный ещё в незапамятные времена. Времена, когда скамейки в парках не были загажены и изломаны, а люди присаживались за столики для того, чтобы просто тихо и хороню посидеть. Просто так. Чтобы было удобно и хороню.
Чтобы тихо звенела гитара, и шипело вино в простых стеклянных стаканах (а не в мерзких пластиковых, таких, как тот, что валяется сейчас под стол ом)… Когда парки украшали балюстрадами, колоннадами и статуями. Девушки с веслом. Или пионера с трубой. Наивными, порой некрасивыми, но удивительно милыми.
И никто не отбивал им головы и не расписывал похабщиной.
А если это вдруг (вдруг) когда-нибудь и случалось, всё быстро восстанавливали.
И быстро появлялась милиция.
Не та, что сейчас, с дубинками, автоматами, собаками и бронежилетами.
А другая, строгая, даже суровая, но справедливая и отходчивая.
Порой даже без (даже без!) оружия и дубинок, но(!) даже в количестве одного(!!!) человека.
И, главное, такую милицию слушались.
Практически все.
И боялись (вот чудаки были люди — как можно бояться одного безоружного, даже без дубинки и наручников, пожилого и пузатого милиционера? Может, из-за усов?)
Но, нужно признаться, боялись и уважали не только за страх.
А ещё и за совесть.
Наверное, потому, что у людей в то время было гораздо больше совести, чем сейчас.
Я ещё помню то время. Я его застал. Не очень долго, но застал.
Чудесное, надо сказать, было время!
Хотя и не во всём. Даже далеко не во всём.
А теперь от этого времени почти не осталось ни статуй, ни балюстрад, ни колоннад, ни беседок… А если где и остались, то, как правило, изломанные и расписанные похабщиной. Есть много других, новых, и даже не менее, а более красивые (иногда), чем те, но… но… что-то не то! Чёрт его знает, почему!
Да вот ещё этот столик.
А!
Теперь кое-что прояснилось.
Мы с ним любили посидеть за этим столиком, иногда с друзьями, иногда с гитарой, иногда полчаса, иногда всю ночь. Недалеко находится его дом, а столик располагается глубоко в зарослях, и о нём мало кто знал, даже не все аборигены и милиция, и мы сидели. Лилось в стаканы вино, иногда марочное, а иногда дешёвое, но дьявольски вкусное и хорошее, а иногда и водка (водка, блин!), звенела гитара, горел на столе огарок свечки, и…и…чёрт, как же было хорошо!