И поэтому я не замечаю холода и сырости.
Мне хорошо.
Я улыбаюсь.
Я иду по родному городу, воздух которого я впервые вдохнул сорок лет назад и до сих пор не могу им надышаться. Городу пальм и кипарисов. Городу роз и олеандров. Городу, вскипающего весной бело — розовой пеной цветущих слив и миндаля, а зимой белеющего заснеженными пальмами. Городу, где так сладко шумит южный ветер, где подснежники распускаются в январе, а миндаль расцветает в феврале, городу, в котором хочется прожить всю свою жизнь и завершить её под шум морского прибоя, наблюдая, как картинно садится солнце в бесконечно мудрое, вечное море…
Это мой город.
Я люблю его, наверное, больше всего на свете.
Родной, милый, любимый город… Тихий, патриархальный. Город, где остановилось время. Город пальм и кипарисов. Город, где так уютно ворчит зимнее сонное, вечное море и поёт древние песни северный ветер… Где вечно спит, уткнув лапы и морду в море, огромный каменный медведь, поросший лесом. Где так пронзительно кричат о чём-то чайки и каркают вороны на ветвях огромного старого платана Город, в чьём небе так огромны звёзды и так грустно садится в вечернее море солнце, чтобы наутро взойти вновь…
Я так скучал по нему когда был далеко, в северном, засыпанном снегом городе, и, засыпая в холодной койке, возвращался в него в своих сказочных снах.
И вот я вернулся. Вернулся уже давно. И вот иду по его улицам.
Я иду по улицам, по которым совсем давно маленький мальчик ходил со своей мамой. Это был я. И я помню всё, как было. Каждый камень, каждою веточку.
Здесь когда-то было уютное кафе с молочным коктейлем и вкусными свежими пирожными. Теперь его нет. Здесь какой-то магазин модной одежды.
Здесь был почему-то невероятно уютный овощной магазин, в котором продавали на розлив натуральный сок из стеклянных конусов.
Его тоже нет. Здесь какой-то офис.
Вот старый театр. В него я иногда хожу. Его недавно отреставрировали, и теперь внутри современные кресла, кондиционеры, и театральный звонок заливается нежной трелью.
Как я люблю его — этот театр! Я недавно ходил в него с женой. И так было хорошо неторопливо идти вечером по тёмным и тёплым ещё улицам, обсуждая спектакль.
Вот место, где была пивная, в которой я, 16-летний, впервые в жизни когда-то попробовал пиво. Теперь её нет — на её месте построили современный ресторан — кафе. А вокруг заросли бамбука и растут банановые деревья.
Это главная улица моего города — набережная, идущая вдоль моря, которая летом никогда не спит, и толпы праздных, пёстро одетых, весёлых людей бесцельно движутся по ней взад и вперёд в какофонии музыки, смеха, многоголосого говора, грома фейерверков, в круговерти казалось бы, бесконечного праздника жизни.
Зимой же она, неторопливо пустынная, как будто бы спит, отдыхая, набираясь сил к следующему лету. Вместе с морем.
Я иду мимо этого моря, такого родного, знакомого с одной стороны и загадочного с другой, ласкового летом, сурового зимой, задумчивого осенью и радостного весной. Оно кажется не имеющим конца и вечным, но я знаю, что это не так. Как и невысокие, но удивительно прекрасные горы, на склонах которых, полукольцом окружающим его, расположился мой город.
Ничто в этом мире не вечно.
Кроме одного. Я знаю, что это, но не могу подобрать слов, чтобы выразить. И от этого страдаю.
Я иду дальше. Вперёд и вперёд.
Я иду к себе домой. Туда, где меня ждут.
Вокруг люди. Одни неторопливо идут навстречу, другие обгоняют меня. Я люблю их всех. Это люди моего города.
Я тихонько улыбаюсь им.
Я подхожу к своему дому. Я живу в нём не очень давно — но это мой дом. Я сам создал его. Создал его тепло и уют. Я очень, очень долго ждал его. Мучился, создавая его, терпел лишения и неудобства. Но теперь это мой дом.
Я иду к нему неторопливо, зная, что ждёт меня внутри.
Раньше у меня был другой дом. Этот я долго и мучительно создавал сам, годами шёл к нему, через мучения и неудачи, когда всё, казалось, рухнуло в чёрную, бездонную пропасть… И вот — он стоит, и горят уютным светом окна, и я иду к нему.
Открываю дверь своим ключом и захожу внутрь. Я почему-то не люблю, когда меня встречают домашние, и поэтому всегда открываю дверь сам. Только собака всегда заранее знает, когда я прихожу домой (она всегда начинает ждать меня заранее, за десять-пятнадцать минут до моего прихода домой, как будто чувствует, знает что-то неведомое мне, когда бы я не пришёл — мне об этом говорили домашние), так вот, собака радостно бросается ко мне. И я радуюсь вместе с ней. Глажу и сильно треплю её за ушами. Погуляю с ней позже.