Иногда восхищение моей собакой разделяли и представители мужского пола. Был случай, когда огромного роста господин, как выяснилось в дальнейшем, чех по национальности, не устояв перед обаянием Гвидона, присел перед ним на корточки и старался понравиться ему, всячески лаская. Однако Гвидон, высочайше позволив незнакомцу некоторое заигрывание, продолжил свой путь, не поддавшись его чарам. Именно эта непреклонность и отрицание всякого заискивания, кокетства восхищали меня. И если кто-то хотел уколоть мое самолюбие, заметив, что мы похожи с моей собакой, я воспринимал это как комплимент самой высокой пробы.
В цепи превратностей моей (и Гвидона!) судьбы случилась поездка в Санкт-Петербург по приглашению Мариинского театра. Я должен был оформить балет «Кармен-сюита» Жоржа Бизе и Родиона Щедрина в постановке Альберто Алонсо. Поскольку Гвидона в Москве не с кем было оставить, я решил взять его с собой в Петербург.
По интернету нашли в Петербурге гостиницу на Галерной улице, 53. Там разрешали жить с животными. Это был пансион семейного типа с номерами и кухней-буфетом, которую обслуживали две женщины, готовившие завтрак прямо в присутствии посетителей.
Я купил отдельное купе в «Красной стреле», и мы отправились в путешествие. Дорога прошла хорошо, и Гвидон не вызвал ничьих нареканий. Когда мы подъехали к дому на Галерной, то я увидел на стене мемориальную доску, которая сообщала, что в 1831 году в этот дом после бракосочетания в Москве приехали Александр Сергеевич Пушкин и Наталья Николаевна Гончарова и проживали в нем до весны 1832 года. Мой приезд в этот дом оказался прекрасным предзнаменованием ожидаемой встречи с другом Андреем Битовым. Я никогда не забывал о любви Андрея Битова к Пушкину, его поклонении имени поэта и был безмерно рад, что оно снова окликнуло меня.
Интерьеры дома в первоначальном виде не сохранились, были уже искажены. Но размах апартаментов остался прежний. Мы с Гвидоном въехали в подготовленный для нас семикомнатный номер-этаж. Как администрация приглашающей стороны, Мариинского театра, оплатила стоимость номера, не обратив внимания на количество комнат, остается загадкой. В великолепном номере, где мы жили, была даже ванная комната с металлической мойкой для собак и всеми необходимыми туалетными принадлежностями. Именно эту комнату упорно избегал Гвидон. Зато всеми другими он пользовался широко, с поистине царственным размахом. Возвращаясь после репетиции в номер, я каждый раз заставал Гвидона на новом месте, новом диване. И всем видом он давал мне понять, что никоим образом не обеспокоен этим обстоятельством. Утром я отправлялся на прогулку с собакой. Гвидон переключился с Ленинградского проспекта в Москве на «ленинградские» улицы Санкт-Петербурга, восприняв перемену как нечто само собой разумеющееся. Наш маршрут пролегал по Галерной улице до места ее пересечения с улицей Труда (Благовещенской), потом по Английской набережной реки Невы, сплошь застроенной особняками петербургской знати с почерневшими чугунными табличками, обозначающими принадлежность данного особняка тому или иному старинному дворянскому роду. Дальше мы сворачивали на набережную реки Пряжки, снова шли до начала Галерной улицы и уже по ней – обратно в гостиницу. Наш путь пролегал среди жилых домов, как по каменному коридору без единого просвета с зелеными насаждениями, так что мне пришлось купить специальный металлический совочек с коробочкой на длинной деревянной палке для уборки собачьих экскрементов, поскольку мы с Гвидоном не хотели нарушать прекрасных санкт-петербургских традиций по образцовому содержанию улиц города в чистоте и стерильности. И я гордился своей сознательностью.
Вступив на набережную Невы, я тут же позвонил Андрею Битову с приготовленным текстом, призванным поразить воображение друга оригинальностью. Андрей не знал, во-первых, что я приехал в Санкт-Петербург, а во-вторых, что мы с Гвидоном остановились в столь замечательном «пушкинском» месте. По телефону я осведомился, как он живет и чем дышит, а на его аналогичный вопрос спокойно ответил, что в данный момент гуляю по Английской набережной с Гвидоном. Высокий стиль нашей беседы был нарушен восторженным криком Битова. Он восхитился приездом Гвидона в Санкт-Петербург и тут же сообщил, что скоро прибудет с бутылкой, чтобы лично приветствовать мою собаку!