— Какая забота! — буркнула она, однако не отстранилась, когда он приложил ладони к зудящим щекам.
Лечил ее Лапа долго. И до того усталым выглядел, что Степанида несколько раз пыталась остановить его, мотивируя тем, мол и само заживет. Но мужчина не отступился. Сцепив зубы, залечил все, даже шишку на затылке. А затем лег на спину, прикрыв очи. Его голая грудь тяжело вздымалась, как после бега.
— Досталось тебе, там, да? — сочувственно поинтересовалась женщина. Пусть и сердилась за вмешательство в личную жизнь, тем не менее он собой заплатил выкуп за нее, заслуживая как минимум сочувствия.
— Пустое, — отмахнулся мужчина, — пожрать нормально, да выспаться…
— Скажи… — она придвинулась к нему ближе, — зачем все это, а? Братание, плен… Что ты задумал? Только не ври мне больше, прошу тебя! Ведь… ты умеешь лечить только телесные раны. А на душе моей… места живого нет… — последнее прошептала сипло, словно охрипла.
— Степа! — воскликнул Лапа, вскакивая и обнимая ее лицо ладонями, — Веночек, мой! Да если бы я мог! Да я бы душу за тебя отдал! Я ведь уберечь тебя хотел, пытался по крайней мере! Как чувствовал, что что-то замышляется, только никак сообразить не мог, что?! Но сдаваясь хапунам я был уверен, что ты позовешь при малейшей опасности! И я спас бы тебя! Не допустил бы того, через что тебе пришлось пройти!
— Лапа?! — недоверчиво протянула, — мальчики вместе справиться с огневиком не могли, что бы ты сделал один?! — взгляд волка жег до печенок, а слова его… в общем им хотелось верить, хоть и казались они дешевеньким хвастовством.
— Даже самый сильный стихийник слабее бога, Веночек! — Лапа выпустил ее и отвернулся, — это не то, чем я хотел бы хвастаться. Скорее забыть и не вспоминать… Но это правда. Я могу тебя защитить!
— Ты… бог? Но… как?
— Я отрекся от своих. Но силы у меня все равно достаточно.
— Расскажи подробнее. А ты… бог чего?
— Да ничего я не бог!
— Тогда не понимаю!
— Я сын Чернобога и Зирки. Мой отец — Бог Царства Мертвых. А мать, Богиня Счастья.
— Ух ты! Так у тебя оба родители боги?
— Оба. Но у них не вышло счастливого брака, так что «ух ты!» это не о них.
— Почему?
— Пожалуй, тут надо с самого начала рассказывать. Моя мама, Зирка, обладала особым талантом. При рождении человеческого ребенка, наделяла его лучиком своей силы, даруя счастливое детство. Это как ангел-хранитель, только он охраняет его судьбу до тех пор, пока человек не вырастает и не начинает сам ее вершить.
— Ага, прикольно. И что же? Как она встретилась с твоим отцом?
— Тебе правда интересно?
— Интересно!
— Раздавая всем и всюду лучики счастья, при этом моя мать никак не могла найти своего любимого. Словно растрачивала силу в ущерб себе. Но оказалось, что просто ее судьба, мой отец, был правителем Подземного Мира и они не могли встретиться, ведь он не покидал своих владений.
— Но все-таки встретились?
— Однажды к моему отцу приехал его брат. Они крепко выпили, о чем-то поспорили, и брат проспорил отцу один день свободы.
— Типа посидит в кресле, покомандует, как чертям грешников жарить, что ли? — улыбнулась Степка.
— Типа того, — в ответ улыбнулся Лапа, — и отец вышел на Свет.
— И встретил твою мать в первый же день?
— Совершенно верно. Они полюбили друг друга сразу, хотя я не понимаю, как отца можно полюбить с первого взгляда.
— Что, страшный?
— Есть такое. Здоровый, лохматый, черный. А хотя, женщинам ведь нравятся чудовища…
— А мама?
— А мама красивая очень была. Белые волосы, глаза серые, высокая, стройная…
— А мужчинам ведь нравятся блондинки…
— Не всем! — ответил улыбкой Лапа, — так вот. Полюбили они друг друга. Отец позвал маму замуж. Она согласилась. Но когда узнала, кто он такой и что ей придется последовать за ним, отказалась. Она сказала, что не может бросить свой долг, оставив людей без покровительства. В общем поссорились они. И расстались.
— Ой и правда грустно. Но мама осталась беременна тобой, верно?
— Нет. У них не было ничего в самый первый раз. Отец вернулся домой и затосковал. Годами он искал пути быть с любимой, но не находил способа. Мать не бросила бы свой долг, а отец не мог пренебречь своим.
— Ну, так как они все-таки встретились снова?
— Отец женился.
— Ой! На ком?!
— На Желе. Это Богиня Смертной Печали. Она тоже жительница этого мира. И она стала матерью Казимира. Отец придумал способ быть с любимой. Родить себе приемника.
— Хм. Ну и способ. Хотя… где я, где боги? — проговорила Степка.
— На расстоянии вытянутой руки, — подмигнул Лапа и продолжил, — когда Казимир достаточно подрос, чтобы ему можно было доверить правление хоть на час, отец рванул наверх.
— Искать Зирку?
— Да…
— Полагаю, нашел?
— Нашел… — вздохнул Лапа.
— Так и что случилось, Лапа? — захныкала женщина, — не томи.
— Мама была больна.
— Разве боги болеют? Они же бессмертные!
— В разлуке с любимым мать затосковала. И от тоски стала разбрасываться своей силой без разбору. Отвешивая людям больше обычного. И ее лучики стали таять, так как рядом не было никого, кто любил бы ее, подпитывая силы.
— М-да, это грустно. Но все же ты родился!
— Родился. Отец поддерживал ее силы как мог, но он появился слишком поздно.
— А с Желей развелся хоть?
— Да, с матерью Казимира они расстались почти сразу. Она родила брата и сама ушла. Она такая, странная слегка. Вся в себе, в своей тоске-печали.
— Ясно. Так и что дальше?
— Отец таки забрал мать сюда, будучи больной она более не спорила. Они поженились. Прожили вместе недолго. А потом она родила меня и умерла.
— Мне очень жаль…
— Ничего, Веночек. Уже не болит. Так вот, перед смертью мама попросила оставить меня свободным. Не делать пленником сил и долга. Просила не наделять меня ничем.
— А так можно?
— Отец выполнил ее последнюю просьбу. Я не обременен долгом. Ничего не должен людям. Я могу выбирать судьбу сам.
— А где сейчас твой отец, почему правит Казимир?
— Когда я подрос, а Казимир принял пост, он ушел. Куда, мы не знаем. Может и нет его больше. Полагаю, он устал жить без матери.
— Печальная история. Мне жаль, — снова повторила Степка, — погладив Лапу по плечу, а он потерся лицом о ее ладонь.
— Спасибо. Но эта история давняя и мне иногда иногда кажется, что ее мне кто-то рассказал. Я слишком много времени провел среди людей, забыв кто на самом деле.
— Кстати, а почему ты оборотник? — вспомнила Степка, — ты ведь волк?
— Да кем я только не был, — мужчина медленно взял женщину за руку, словно боясь спугнуть, и приложил к своей груди, тихонько выдохнув. И так хотелось верить в искренность его чувств, в ласку, которую он проявляет, в то как жмурится, когда Степа касается его. Но как это сделать после случившегося? Как верить?
— И кем еще ты был?
— По-разному, — был неопределенный ответ, — путешествовал много. Всякой магией баловался. По молодости я вообще безбашенным был. Бросался из одного, в другое. Чему-то учился, от чего-то отрекался. Но богом никогда быть не хотел. Это плен, вечно кому-то что-то должен. Тебя просят о помощи, требуют, злятся и проклинают, когда не можешь ее оказать. Всем от тебя что-то требуется. А я себе другого хотел. Место свое в мире искал…
— Нашел?
— Сейчас, кажется нашел, — окатил нечитаемым взглядом и загадочно спросил, — скажи, Веночек, тебе не снятся странные сны?
Сбитая с толку сменой темы Степка ответила не сразу.
— Например? Что ты считаешь странным?
— Словно во сне — ты не ты! А находишься в другом теле, живешь другую жизнь?
— А, это бывало! И не раз. Только это не сны были, а видения прошлого. Из жизни Первой Слагалицы.
— И только ее?
— Нет, еще как-то я была в теле Зои, это дочка Антона Грозного.
— Вот и я, стал видеть подобные сны.
— И что ты видел? — заинтересовалась она.
— Не всегда удается вспомнить. Но послевкусие мерзкое. Так, словно я потерял кого-то очень близкого и ищу, ищу. А найти не могу. А в последнее время эти сны участились.
— И что думаешь по этому поводу?
— Что в прошлой жизни потерял любимую. Кажется, она умерла.
Тут Степка не нашлась, что сказать и на некоторое время они замолчали. Ей и своих неразгаданных тайн хватало, дабы еще в Лапиных ковыряться.
— Расскажи теперь, что задумал касательно меня. Ты обещал, — напомнила она.
— Все расскажу! Теперь уже можно! — заверил, — помнишь первую встречу? Ты мне сначала совсем не понравилась.
— Помню, — ухмыльнулась, — это взаимно! Ты мне показался заносчивым засранцем!
— А ты мне напыщенной стервой!