— Ладно, — выдохнул разочарование и беря себя в руки, — пятнадцать минут! Выкладывай и уходи! Но предупреждаю сразу, хоть слово про твою любовь к… Гору — вышвырну нахрен!
— Как грубо, — скривилась девушка, — но заслужила, я знаю…
— Время пошло! — перебил Никита.
— Налей мне хоть чаю, что ли! У тебя не намного теплее чем на улице!
— Не нравится — дорогу знаешь! — отрезал хозяин дома, но тем не менее пошел в сторону кухни. Катерина побрела следом.
Она расположилась на кухонном диванчике, сбросив меха, поправила прическу. Приложила к замерзшим щекам ладони с идеальным маникюром и послала Никите долгий проникновенный взгляд. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он молча поставил перед нею чашку со свежезаваренным чаем, сел на табурет напротив и велел:
— Говори!
— Ты побрился! — Катерина жадно исследовала его гладкие, белые щеки, — тебе так больше идет! Помолодел! — восторг был неподдельным.
— Ближе к делу!
— Да что ж ты колючий, как кактус! — обиделась Катя, подвигая чашку ближе и грея об нее озябшие пальцы, — я скажу… дай хоть настроиться…
— Настраивайся. Я жду! — сказал коротко и отвернулся.
— Для начала я извиниться хочу… — пробормотала она спустя какое-то время. Никита промолчал. Поэтому она продолжила, — я не маленькая и понимаю, что то, что я сделала, простить трудно, но все же…
— Я тебя простил, — прервал Никита, не поворачивая головы в ее сторону, — давно.
— Да нет! — воскликнула девушка, — не так! Ты не так меня простил! — в голосе послышались приближающиеся слезы.
— Как умел, так и простил, — пожал плечами.
— Мне нужно иначе… — сейчас ее голос оборвался до шепота, она потянулась к нему через стол и коснулась руки. Никита не шелохнулся, — я… готова на все ради этого…
— Не понимаю. Я же сказал, что простил тебя, Екатерина! И это не просто слова, — он наконец повернулся к ней, — Я! Простил! Тебя! — он столько чувств вложил в эту фразу, что девушка отшатнулась.
— Я… хочу, чтоб ты называл меня снова… Кэтти. Своей Кэтти… — мольба в некогда любимых глазах сейчас кольнула раздражением и мужчина психанул.
— Чтооооо? Ну неееет! — Никита подскочил на ноги, уперся кулаками в стол и склонился к ней ближе, — ты хочешь… вернуться ко мне?
— Да! — выкрикнула она и оплела руками крепкую шею, — хочу! Мечтаю! Брежу! Спать не могу! Никита! Никитушка, любимый мой! Прости меня! Молю тебя! Ну, хочешь, на колени стану перед тобой?!
Никита до того удивился, что какое-то время даже пошевелиться не мог. Катя хочет вернуться? Вернуть всю ту сказку, которая была между ними? То теплое лучистое счастье, которое наполняло сердце и делало из него всемогущего придурка? Вернуть невозвратное? О чем она толкует?
— Я не знаю, что нашло на меня… Почему я сделала то, что сделала?! — ее голос срывался с шепота на крик и снова в шепот, — наваждение, колдовство… не знаю?! Я ведь тебя так любила, я с ума сходила, бредила тобой, свадьбы ждала…
— Перестань… — прошептал Никита и закрыл глаза.
— Милый, любимый, пожалуйста, прости меня! — продолжала девушка, цепляясь за него изо всех сил. Она вскарабкалась коленями на диванчик и повисла на нем, прижавшись грудью, — хочешь, я всю жизнь буду искупать свою вину? Все-все сделаю! Верь мне! Я так раскаиваюсь, так раскаиваюсь! — девушка принялась покрывать его лицо и шею быстрыми холодными поцелуями, стараясь подобраться к губам. Никита неожиданно вырвался. Девушка едва удержалась, чтоб не свалиться.
— П-перестань! — повторил и поправил взлохмаченную прическу дрожащей рукой, избегая глядеть ей в глаза, — не надо ничего…
— Никита, нет, не отвергай меня! — закричала она, вскакивая и подбегая к нему. Обхватила ладонями лицо, повернула к себе, — молчи, не отвечай сейчас, хотя бы подумай! Я понимаю, какую обиду тебе нанесла, как опозорила на все село! Я каждому в этой долбанной деревне расскажу, какой идиоткой была, хочешь, покаюсь?!
— Остановись, Катерина! — прохрипел Никита и вырвался из захвата ее рук, — не унижайся. Незачем!
— Есть зачем! Я борюсь за любовь! — она даже ножкой притопнула.
— Нет ничего! Нет любви! — он крепко сжал девичьи плечи, да так, что не шелохнуться, и процедил сквозь зубы:- поэтому не трать время и слова. Не унижайся! Поняла? Я тебя простил. Простил и вычеркнул!
Катя заплакала. Крупные слезинки одна за одной выкатил из ее красивых глаз и покатились по щекам. Но она упрямо нахмурила брови и возразила:
— Я не верю! Ты врешь! То, что было между нами умереть не могло! Хочешь, докажу?
И она, вырвавшись из его рук, молниеносно сдернула свитер, оставшись в джинсах в обтяжку и черном кружевном бюстгальтере.
— Нет! — Никита отшатнулся от нее и снова отвернулся, — оденься! Я тебя прошу…
Но Катерину уже было не остановить. Она стянула джинсы, разбросав ботфорты по кухне и расстегнула лифчик. В одних лишь крошечных стрингах обошла мужчину и стала перед ним, распуская волосы.
Никита сглотнул. Катерина была очень красивой. И фигура у нее была до умопомрачения сексуальная. Тонкая талия, высокая грудь. В штанах мимо воли потяжелело. У него так давно не было женщины… Считав желание в его глазах, девушка возликовала и шагнув вперед, прошептала страстно:
— Возьми меня!
«Любовь — не картошка, не выкинешь за окошко»
Степанидке не спалось. Кошмары умаяли. Один за одним, один за одним. И как зачастую бывает во сне, просыпаешься в ужасе, а что привиделось — вспомнить не удается. Так и она, подскочила, уселась посреди нового ложа с колотящимся сердцем и уставилась в темноту. Круглого ложа, хочется заметить. Антон не поскупился для невесты, приобретя красивую, обтянутую бледно-розовой кожей кровать, явно стоящую кучу деньжищ.
В груди клокотало, дыхание сбивалось, а липкий пот холодил спину. И до того тревожно было, как накануне беды большой. Едва погасила желание позвонить каждому жениху, дабы убедиться, что с ними все хорошо, ведь ночь глупая.
Спустила ноги с кровати с намерением умыться, да попить студеной водички, смирившись, что про сон теперь придется позабыть. Крайне удачно оформил Грозный ее закуток, сделав так, что спускаться вниз не требовалось, все было под рукой, и миленькая дамская душевая, и просторная гардеробная, и спальня-будуар.
Да вот, успокоиться не помогла водичка, а контрастный душ не смог утихомирить бурю в сердце. Выйдя из душевой, Степка принялась нервно мерять шагами спаленку, пытаясь расшифровать собственное состояние. То распрямится, спинку выгнув, то пополам согнется. Что же такое нашло, не охнуть, не вздохнуть, словно посередке груди корова копытом приложила?
Что-то случилось, уверилась она, вот только не могла понять с кем. И досада такая обуяла, хоть плачь. Что произошло? Кому плохо? Чертовщина! Так вот как женихи распознают, что с ней беда. Вот только ей, как определить кого спасать, куда мчать сломя голову? Гор влип в беду? На Никиту хапуны напали? Антон в беде? Может у Славика неприятности? Или… Митя? Господи, а если с Петей что?
Бормотала под нос проклятия и уже собиралась начать коллективный обзвон, как услышала стук входной двери. Недоумевая кто бы это мог быть, прыгая через две ступеньки, помчалась вниз.
— Барышня, воздушник примчал, — отрапортовал Егорыч, — Конопатка не препятствовал, хоча времячко не визитное.
— Хорошо, Егорыч, спасибо! Вы отдыхайте, я сама встречу, — пробормотала скороговоркой. Набрала в грудь воздуха, пытаясь утихомирить нервишки. И пошла встречать жениха. Обнаружив глазами фигуру Никиты на пороге, вмиг поняла с кем беда была. Ох, не зря ей его отпускать не хотелось, ой не зря… В самой позе столько боли читалось, столько отчаяния…
Она птичкой кинулась ему в объятия, стискивая холодную фигуру изо всех сил в кольце рук.
— Никита… родненький ты мой! Все… хорошо? — бормотала на ухо, быстро ощупывая на предмет ранений. Отстранилась, в глаза заглядывая, да только в полумраке ничего было не разглядеть, — что-то произошло?
Никита громко вздохнул и попытался что-то сказать, да только открыл рот и закрыл.
— Ох, — сердце женское вновь заколотилось пойманным мотыльком, — тебе плохо? Хороший мой… молчи… не говори… — она поднялась на цыпочки и вновь прижалась к нему, желая забрать хоть частичку его боли себе, — ничего не говори… сейчас, сейчас… — забралась ладошками под куртку и погладила напряженную спину, от чего у мужчины вырвался еще один вздох. Дрожащими руками расстегнула змейку и стащила верхнюю одежду, сбросив ту на пол, — пойдем! Я знаю что тебе надо!
Никита послушно последовал за ней, скинув обувку. Слова, объясняющие с чем он заявился застряли поперек глотки, стоило ощутить в объятиях горячее тело невесты и ее нежный аромат. Он словно до самой души обжегся, как только ласковые ладошки огладили спину. И чувство такое, словно в рай пришел и тебя здесь с распростертыми объятиями встретили. Говорить абсолютно не моглось и она неведомым образом это почувствовала. Просто взяла за руку и потащила за собой. И до чего же захотелось позволить ей все-все, слепо идти следом на край света, чувствуя в ладони ее пальчики. Аж задыхаться стал от нежности.