И действительно, с каждым опрокинутым на себя ковшом на сердце легче становилось. Отходили прочь переживания, дышать становилось проще, спокойствие обволакивало с головою.
Рубаха, оставленная Лукерья, оказалась до чего красивой, что Степка устыдилась своих слов. Она-то думала ей достанется застиранная дырявая тряпица. А по факту рубашка была белая, вся в диковиной вышивке белой нитью. Белым по белому. На груди и по подолу на сорочке были круженые вставки из кружева ручной работы. «Красивая рубашка, прямо как для первой брачной ночи» Одна досада, рубаха оказалась слишком широкой, размеров эдак на пять больше и доходила Степке лишь до колен. «Видно Слагалицы до меня в дань прошлой моде на фигуры, были пониже, да пошире, аккурат, как Антону нравятся» Она хохотнула этим мыслишкам и завернувшись в одеяло с головой, выскочила на улицу.
И там ее ждал небольшой сюрприз в виде елового помосту до входной двери. Кто-то позаботился, чтоб она не бежала босыми ногами по заледеневшей тропинке. Приятно.
В домике по-прежнему пахло ладаном и было все так же тихо. Степка скинула одеяло, поправила волосы, распрямила спинку и как могла торжество пошла в кухню. Очень старалась, хоть в данном наряде чувствовала себя смешной.
На столе стоял круглый хлеб, горячий, из печи еще. Пироги с начинками различными, миска с варениками. Степка, как полагалось, разрезала хлеб и пироги, по тарелкам рассыпала вареники, возле каждой вилку разложила, салфеточками засервировала. Нервничала немного, но поклонилась и прошептала: «Приходи Евдотья Ильинична, уважься угощениями!» После тихонько заперла дверь кухоньки и пошла далее выполнять указания охоронницы.
Зеркало со стены снялось легко. Помня указание не глядеться, Степка отвернула его от себя и пошляпала в опочивальню, одной рукой держась за стенку, опасаясь свалиться в темноте.
В спаленке горели две свечи, одна на прикроватной тумбе, вторая на подоконнике. Привычно пахло ладаном и еще чем-то, похожим на травяной чай. И правда, чашка с чаем обнаружилась рядом со свечой на тумбе. Степка мысленно поблагодарила Лукерью, так как от голода в кишках неприлично бурчало и булькало.
Выпила чайку с медком и уселась поудобнее в койке. На колени поставила зеркало и зажмурилась. «Так, не забыть бы Николая назвать настоящим именем, — подумала она»
Погляделась в зеркало, отмечая, как загадочно блестят в нем ее глаза и пролепетала про себя: «Зеркалица-зеркалица, очень тебя прошу, покажи мне пожалуйста смерть огневика Негослава, если он действительно умер!»
Зеркало пошло рябью, как в озере, когда в него камень бросишь. И увидела Степка… то о чем просила.
Как фильм глядела. Высокий, еще не старый и привлекательный мужчина подошел к стоящей к нему спиной женщине, в которой Степка узнала себя. Рот руками зажала, от того что захотелось закричать. Она все поняла. «Значит огневик все-таки умер!» Хотела зажмуриться, или оттолкнуть от себя зеркало, но не смогла.
Как замороженная глядела на то, как Николай сжал ее в объятиях, как развернул к себе и поцеловал. Видела, как по ней от его страсти дрожь прошла и ноги подогнулись. Увидела и то, чего тогда не разглядела. Николай улыбался. Поцеловав ее и проглотив воду, он улыбался! Столько в той улыбке радости было, облегчения, что Степка едва не застонала. Видно, очень Николай хотел освобождения, раз так счастлив был в последний миг жизни. А затем он кашлянул дымом. Оттолкнул Степку. И сгорел.
Переживать заново этот момент было тяжело. Почти так же, как и в тот раз. Она закрыла глаза, слезы по щекам растирая. «Все-таки он умер, никакая это была не инсценировка…»
Чтоб взять себя в руки ей потребовалось минут двадцать. Глубоко подышала, отодвинула от себя зеркало и хотела было потянуться за чашкой на тумбе, обернулась и…
Увидела свое отражение в оконном стекле. Как она со старым зеркалом на коленях глядит в окно. В зеркале отражался Степкин профиль и свеча, стоящая на подоконнике. Слагалица застыла, заглядевшись на случайно образовавшийся зеркальный коридор, потерявшись в двух отражениях. И даже голова закружилась, завертелось все пред глазами, примерещилось, что зеркал уже гораздо больше, их десятки и во всех них она отражается. И вот уже даже дверь в зеркале показалась, Степка головой вертеть стала, стараясь понять, что это за дверь и где находится. Да тут раздался испуганный шепот:
— Мать честная, второе зеркало! Не глядись, хозяюшка, не глядись!
Но было поздно. Дверь отворилась, словно приглашая ее заглянуть. И Степка заглянула, потянулась за той дверью, стараясь увидеть все-все, что за той дверью находится.
«Те, кто где-нибудь встречались,
встретятся опять когда-нибудь»
Два взмаха ресницами и стоит Слагалица в темной-темной комнате. С перепугу аж коленки подкосились, хорошо позади дверь запертая оказалась, за нее и схватилась.
Схватилась и глядит на мужчину, за огромным столом в одиночестве восседающего. Глядит и не дышит. А мужчина вроде и не замечает ее. Подпер щеку рукой, а ногтем второй на столе узоры вырисовывает.
Вид у мужика жуткий был и какой-то величественный, что ли. Нет, внешне не урод, или страшилище, просто шибко суровый. Густые черные брови нависали над глазами, нос тонкий длинный, а губы наоборот, полные, формы красивой. Плечи широкие, руки крупные. А из-за того, что сидит за столом не разобрать какого роста.
Тут Степка на его кафтан засмотрелась, а как поняла, что на нем за узоры, стала в панике ручку двери дергать. Да только зря, этим она только привлекла к себе внимание.
Увидев ее, мужик офанарел самым настоящим образом. Едва челюсть не уронил. От удивления глаза расширились, а Степка еще больше осоловела. Ведь глаз-то и не было. Глазницы пустые, в которых серый туман клубится.
Пискнула Слагалица, с жизнью простившись и зажмурилась. Не было сил видеть глаза эти ужасные и кафтан, черепами расшитый. «Это Смерть!» почему-то решила женщина.
Однако ничего не происходило. И через несколько томительных минут Степка вынуждена была открыть веки. Мужчина все так же сидел за столом, но сейчас у него были вполне нормальные глаза. Но удивление с лица не сошло.
— З-здрасти, — выдавила из себя Степанида и сделала еще одну безуспешную попытку открыть дверь. Мужчина проморгался, словно своим глазам не веря и медленно опустил взгляд вниз, на Степкины босые ноги. А потом так же медленно поднял его вверх, пока со взглядом разноцветных очей не встретился. А потом, гад такой, расхохотался.
Степка обиделась. Ну а что, на приветствие, невежа не ответил, еще и высмеял. И даже страх исчез, так смех этот громогласный рассердил. Она приосанилась, рубаху свою огромную поправила, кудри пригладила и выдала:
— Ничего смешного, между прочим реликвия рода!
Смех оборвался. Мужчина пригляделся к ней повнимательнее и ответил красивым голосом:
— Вижу, что древняя. Вот только скроена на вырост? Ты что же, не знаешь, как реликвию рода под себя подогнать?
— Что? Ее можно под себя подогнать? — удивилась Степка, — как?
— Надо ее снять и надеть на изнанку, а потом проделать еще два раза то же самое. И реликвия рода примет твои размеры. Всем известная истина!
— Да? — удивилась Степка, — я не знала… — и уже даже за подол схватилась, на себя потянув, да вовремя опомнилась, что под ней ничегошеньки нет, — так, стоп! Это шутка была?
— Ну, мог же я хотя бы не попытаться! — подмигнул незнакомец и широко улыбнулся. И эта улыбка показалась Степке смутно знакомой. Однако сосредоточиться на сей мысли не удалось, потому что мужчина поднялся и пошел ей навстречу. Сердце екнуло.
Он оказался высоким. Но худощавым, на сколько можно было понять по одежде. И одежда красивая. Черный бархатный костюм хорошего крою, лишь узор вышитый пугал очень.
Приблизился он, руки перед грудью скрестил и стал Степку глазами сверлить. Или же в ворот сорочки заглянуть пытался? Слагалица поежилась и на всякий случай завязала ворот потуже. Мужик приподнял лукаво бровь и спросил:
— Слагалица, значит?
— Угу, — кивнула Степка, — что, впервые видите?
— Нет, от чего же, впервые? Доводилось встречать и не раз, — возразил незнакомец.
— А вы… — она хотела спросить «кто?», но мужчина не дал договорить:
— Со мной можно по-простому, на «ты», — сказал и улыбнулся, вновь явив красивую улыбку и белые зубы.
— М-м-м, понятно… а ты, кто? — все-таки спросила и закусила губы от волнения.
— Да так, местный управленец, — ответил со смешком, — а тебя, позволь спросить, каким, к-хм, пусть будет ветром сюда занесло?
— Э-э-э, а я вот гадала, святки все-таки, — постаралась ответить беззаботно, словно нормальное дело к чужим мужикам в раритетном белье вваливаться.
— Понятно. Невеста, значит.
— Ага, — согласилась, — ну, я пойду? — и снова дверь подергала.