О тебе моя гордая родина.
Во весь голос как прежде пою.
В этом мире, где спряталась оттепель.
Я с ружьём как и прежде в строю.
Иконы.
Притаилась за чёрной рубашкой.
Так знакомая сердцу печаль.
Мне б раскрыть бы её нараспашку.
Обжигает пусть ветер, как сталь.
Не смотрите так грозно иконы.
Глазом смертного красного дня.
Знаю я что вы мной огорчены.
То что я к вам пришёл без креста.
Только болью не выпросить время.
То что в памяти бьёт по часам.
Мы как будто голодное племя.
Ищем жертву на радость глазам.
Тоже небо с белыми комками.
В золотом свете ярых огней.
Медный звон ты взыграй над церквами.
О любви позволь вспомнить моей.
Там где реки во сне долгожданном.
Разбиваются вновь о скалу.
Только гостем я стал нежеланным.
Пыль глотал я, а позже золу.
Не смотрите так грозно иконы.
Глазом смертного черного дня.
Знаю я что вы мной огорчены.
Не нашёл по дороге креста.
Как луна мне с тобой хорошо.
В сине - белом ночном отражении.
Вижу улицу, дом, да фонарь.
Жизнь моя словно буквы и чтение.
Жизнь моя породившая тварь.
Да и надпись на старой скамейке.
Мне в глаза скажет вновь не впопад.
Но за юность бить в сердце не смейте.
Когда дождь и на улице град.
В свете тусклого блеклого света.
Что струится по сонным плечам.
Я оставил вопрос без ответа.
Поклонившись скупым палачам.
Сон прилег на зажмуренных веках.
Новый день мне спешит подарить.
Не был богом, а был человеком.
Чтоб узнать что такое любить.
В старом доме сто лет все как прежде.
Те же старые книги в пыли.
Раздавал золотые монеты.
Не заметив как сам на мели.
И луна бледно тусклого света.
Разбуди когда станет светло.
Сквозь свой старый сон буду знать, где ты.
Как луна мне с тобой хорошо.
Лишь только тот, кто счастьем опьянен.
Лишь только тот, кто счастьем опьянен.
В подъездах дам, теряет свое сердце.
Глотая ром разбавленный огнём.
Все для того, чтоб жить душе по-светски.
Я имена, чужие вспоминаю.
Что говорят и вовсе ничего.
В который раз, мне память покарают.
Слова чужих, от сердца моего.
Я лишь хотел, тебя рукой коснуться.
Волос твоих, белых как облака.
Мы не сошлись, но руки прежде рвутся.
К твоим чертам, красивого лица.
И помнил я, ту ночь во сне дождливом.
Как широка, была моя постель.
Любовь и смерть, от роду молчаливы.
Суровы к нам как снежная метель.
Моей душе не виден край от рая.
Из-за того, что был я опьянен.
Я с горяча, бокал любви разбавил.
Безумной страстью, из проклятых имён.
Измена.
Лишь льдом покрылось наше прошлое в душе.
Обнимет ветер в полночь будто не любя.
Я ненавижу лица в праздник в парандже.
И глупых дам что шепчут – « милый я твоя».
В руках дрожащих рану вылечит патрон.
Смешно мне слышать то, что все твердят вокруг.
Что жить не хочет тот, кто спьяну был влюблён.
И старый враг протянет руку, а не друг.
Когда родная, с болью вцепиться в постель.
И сладкий стон издав сквозь смрад застывшей страсти.
Над телом юным старый трудится кобель.
Она к нему придёт и снова скажет, здравствуй.
В остывшей ванне теплоту всю не сберечь.
И сердцу с дырами так трудно полюбить.
Как будто в битве в рану врезалась картечь.
И в ванне хочется мне сердце утопить.