Киндаити-сан извлёк пять фрагментов обгорелой бумаги, спрятанных между листками его собственной записной книжки.
— Начнём с фрагмента, помеченного первым номером: «…по дороге на пляж прошёл там, где всегда. Офую-сан опять играла на кото. В последнее время кото навевает мне меланхолию…» А теперь третий номер: «…похороны Офую-сан. Мучительный, скорбный день. На острове опять моросит. Похороны были…» Продолжим пятым номером: «…прежде чем уехать с острова, я ещё раз сходил на могилу Офую-сан. Положил диких хризантем и, молясь, как будто услышал кото. Я тут же…» Судя по состоянию пера и цвету чернил, а также упоминанию какой-то женщины, Офую-сан, очевидно, что все три отрывка написаны одновременно. А вот номер два: «…думаю, вызову его на дуэль. Невыносимая ярость. Когда я думаю, как одиноко она умирала, мне хочется оторвать ему руки и ноги. Он мой смертельный враг, я ненавижу его, ненавижу, ненав…», как и номер четыре: «…собака, скотина. Презираю его и буду презирать до конца моей жизни…», написаны другим пером и иным оттенком чернил. Полагаю, первый, третий и пятый отрывки Кэндзо написал во время путешествия, причём не перьевой ручкой. Второй и четвёртый — в совсем другое время. Судя по перу и другим деталям, могу сделать вывод, что они написаны раньше трёх остальных. Быть может, в годы работы Кэндзо в университете. Рюдзи-сан, вы можете что-нибудь припомнить из того времени?
Рюдзи-сан внезапно вскинул голову. Очевидно, он что-то припомнил. Но тут же опять опустил глаза вниз, не в силах выдержать вопросительные взгляды. Поколебавшись, он начал рассаз:
— Это был очень странный случай. Когда он работал в университете, произошёл некий инцидент, после которого мой брат сильно обиделся на одного из коллег. Пожалуй, возненавидел его. Этот человек был его близким другом, но они поссорились из-за дочери одного преподавателя, с которой оба были хорошо знакомы. Кэндзо был полностью предан своим другом, обманут… по крайней мере, так он сам решил. В результате мой брат оказался в постыдном положении и вынужден был уйти из университета. Девушка заболела, должно быть, из-за случившегося, и вскоре умерла. Не знаю, много ли в этом правды, не знаю всех обстоятельств дела, но Кэндзо искренне полагал, что вся вина лежит на его бывшем друге. Мой брат был столь эмоциональным человеком, что ненавидел виновника до глубины души. Когда в деле возникла фраза «мой смертельный враг», я тут же подумал об этом человеке, но, когда нам сказали, что этого смертельного врага он видел на острове, я решил, что это, всё-таки, не он. Более того, сейчас этого человека все знают. Он стал известным учёнм. Не могу поверить, чтобы такой человек стал… В общем, поэтому я до сих пор ничего не рассказывал.
— Понимаю. А вы когда-нибудь встречали этого человека?
— Ни разу. Иногда видел его фото в газетах, но только в последнее время. Честно, не мог бы сказать, он ли на фото в альбоме, которое вы мне показали, или нет.
— Это вполне понятно. Сабуро весьма изобретательно совместил этот случай с более поздним эпизодом из времён жизни Кэндзо на острове. Затем, использовав фото трёхпалого человека, он подсунул нам отличный вымысел. Неплохая работа.
Киндаити-сан засмеялся.
— Он даже использовал кусок о жизни на острове, где упоминалось кото. Кэндзо был из тех людей, кто никогда не показывает дневник посторонним. Но он не мог противостоять Сабуро. Сабуро часто развлекался тем, что совал нос в личные дела брата. И, поскольку он, конечно, был очень умён, то мог сразу вспомнить, когда и про что Кэндзо писал, где это найти и как использовать заново. В общем, я думаю, что с момента, когда в план вошёл Сабуро, уже его ум разрабатывал схему, а Кэндзо стал всего лишь марионеткой, исполняющей приказы. Сабуро выказал всё своё огромное знание детективных романов, а Кэндзо не мог похвастаться подобным.
Теория Киндаити-сана вовсе не показалась мне такой уж странной. Я знал, что весь род Итиянаги весьма эксцентричен. Не считая Рюдзи-сана, всегда казавшегося мне совершенно нормальным человеком.
— Когда план был разработан, они отрезали кисть трупа и зарыли остальное в угольной печи. Это было перед самым рассветом 25-го. Но чуть позже в тот вечер, прямо перед началом свадебной церемонии, в дверях кухни появился трёхпалый. Уверен, это был переодетый Кэндзо. Они с Сабуро разработали обманку с фотоальбомом, но если бы тот не был замечен полицией, то ложный ход бы не сработал, так что они поставили этот небольшой спектакль, который не мог бы не привлечь внимание наблюдателей и должен был заставить всех поверить, что в день убийства трёхпалый был ещё жив. Покинув кухню, всё ещё одетый в костюм трёхпалого Кэндзо обошёл усадьбу с западного края, взобрался на край холма и скатился по нему сразу за флигелем. Он проскользнул в дом, где сменил одежду на обычную и дожидался, пока Акико принесёт и отдаст ему записку. Он разорвал бумагу в лочки у неё на глазах, сунул их в карман рукава своего кимоно и, уходя из флигеля, подчёркнуто попросил Акико закрыть все ставни. Когда Акико вернулась в главный дом, Кэндзо нигде не было видно. И найти его нельзя было потому, что он вернулся во флигель, где оставлял фальшивые отпечатки пальцев — порезался, использовав немного собственной крови, чтобы оставить отпечатки трёхпалого на столбе и внутренней стороне ставня, забрал одежду и ботинки трёхпалого, сунув их в трубу печи угольщика, и, наконец, протянул конец уже подготовленной струны для кото через щель в панели-ранме.