Иван Черных
ПОХИЩЕНИЕ
Детективная повесть
С утра небо стало затягивать низкими косматыми облаками — предвестниками холодного фронта, — а когда Валентин Иванкин посадил вертолет на золотом прииске Тунгуска, или, как окрестили его работавшие здесь раньше заключенные, — Рыжевье, в воздухе запорхали белые снежинки. Погода портилась основательно и надолго, это Иванкин усвоил, еще когда служил здесь военным летчиком. «Придется прервать полет, — с удовлетворением подумал он. — Укачу в Златоустовск, отосплюсь, в ресторане настоящие амурские пельмени поем».
К вертолету подъехала грузовая машина — за грузом, который привез Иванкин, — а за ней «Тойота» с начальником прииска носатым и губастым Симоняном и начальником охраны — гренадерского роста и с гренадерской выправкой Кувалдиным.
— Быстро разгружайтесь и быстро везите со склада наш груз, — приказал Симонян рабочим.
— Не спеши, президент (по документам Симонян значился как президент акционерного общества — прииск стал акционерным, но большинство старателей продолжали называть его по-старому, как было при государственном прииске — председателем). Погода добро не дает, — возразил Иванкин, подавая начальникам руку.
— У природы нет плохой погоды, — засмеялся начальник охраны, сжимая руку летчика, как тисками, своей громадной ручищей. — А за полет в облаках мы тебе заплатим, как в былые советские времена — по высшей ставке.
«Не зря и фамилия у него Кувалдин, — подумал Иванкин, — не руки, а настоящие кувалды». Ответил в его тоне, с веселинкой:
— По высшей ставке — это хорошо. Только ведь на том свете на наши деньги ничего не купишь.
— Хитер летун, — подмигнул Симоняну Кувалдин. — Что, президент, может, долларами заплатим?
— А доллары у Бога и вовсе не в почете: самая продажная и расхожая валюта. Лучше мы гонорар здесь, на земле, пропьем.
К вертолету подъехала еще одна «Тойота». Из нее вылез низкорослый, широкоплечий старший охранник Швендик, по прозвищу Чукча, за кривые ноги и узкие, как у чукчей, глаза. Небрежно козырнул по-военному Иванкину и обратился к Симоняну:
— Из женской колонии позвонили. У них прокурор из Москвы находится, некто Перекосов. Узнал, что от нас вертолет в Комсомольск-на-Амуре идет, просит подбросить.
Симонян недовольно нахмурился.
— Не положено.
— Из Генпрокуратуры, — пояснил Чукча. — Негоже с таким высоким начальником конфликтовать.
— А летун что скажет? — с прежней насмешливой улыбочкой обратился начальник охраны к Иванкину.
Да, последнее слово было за летчиком: здесь он хозяин машины и волен взять или отказать. И другому он, несомненно, отказал бы: от женской исправительно-трудовой колонии ехать сюда часа полтора, и лишний человек на борту, да еще московский, — лишние хлопоты. Тем более, что Иванкин принял решение вообще не лететь сегодня. Но Перекосов… Интересно взглянуть на него. Такую роковую роль сыграл он в жизни Иванкина, столько раз их дорожки пересекались, а вот увидеться до сих пор не довелось…
— Швендик прав: негоже с большим начальством конфликтовать, — поставил точку в разговоре о Перекосове Иванкин.
Вертолет разгрузили, а в его чрево привезли всего два небольших мешочка. Но по тому, как тяжело нес их Чукча, Иванкин догадался — золото. Да и по тому, что груз будут сопровождать двое охранников — Швендик и Кукушкин — ценность его не вызывала сомнения.
Начальник прииска отвел Швендика в сторону и стал давать последние указания. Кувалдин подошел к Иванкину.
— Место посадки Чукча уточнит в полете. Там получишь и за сложняк, — дополнил с улыбкой. — Хочешь рублями, хочешь долларами.
Грузовая машина и «Тойоты» с начальством уехали, охранники забрались в кабину и сели играть в карты, а Иванкин в ожидании прокурора решил скоротать время на прииске. Здесь он бывал не раз и не раз ему в голову приходила заковыристая мысль: чем так золото покорило человечество, что на его добычу тратится уйма сил, времени и здоровья? Обыкновенный желтый металл, как говорится, без запаха и вкуса, не ржавеющий, блестящий. А поди ж… Летом здесь гремело и шумело: бульдозеры взламывали и сгребали в кучу породу, самосвалы возили ее в дробильню, там порода размельчалась, подавалась по конвейеру на столы, где мощная струя воды окончательно разделяла ее на составные: легкие частицы вода уносила по лотку, а золото — песчинки, крупинки и более крупные самородки — сквозь сита просеивались и опадали в нижние лотки…