После увольнения с флота Лучковский пошел работать на фабрику «Салют» главным механиком, одновременно поступив на вечернее отделение университета, где бывшие офицеры получали экономическое образование. На фабрике бывший флотский офицер проработал два года и ушел оттуда, желая попробовать на практике свежеполученные экономические знания.
Однако само получение диплома не принёсло Лучковскому больших денег. Занимая должность коммерческого директора небольшого предприятия, занимающегося строительством, Алексей не чувствовал ни удовлетворения заработной платой, ни востребованности своих новых экономических знаний.
Алексей все чаще задумывался о том, что с успехом мог бы работать директором фабрики «Салют», которую за два года узнал почти досконально.
В открытом акционерном обществе «Салют» акционеров было уже менее сотни, хотя десять лет назад, когда фабрика акционировалась, их было около четырехсот.
За это время директор фабрики, Владимир Ильич Колобков, потихоньку, не торопясь, не поднимая цены, прикупил сорок процентов акций, а еще около шести процентов приобрела начальник отдела кадров, «фронтовая подруга» Колобкова.
Поскольку подругу Колобкова на фабрике активно не любили за её вмешательство во все дела, то эта нелюбовь распространялась и на безобидного, в общем-то, Колобкова. Поэтому возможности Колобкова по дальнейшей скупке акций были исчерпаны.
Из акций, не принадлежащих Колобкову с подругой, львиная их доля, двадцать три процента, принадлежала главному инженеру, еще шесть процентов были в собственности у главного бухгалтера, примерно по четыре процента находились у двух женщин пенсионного возраста, до сих пор работающих на «Салюте» начальниками смен.
Все это Лучковский рассказывал Расину, время от времени доставая из своей папки тот или иной документ и предъявляя его в подтверждение сказанного.
В том, что никто из нынешних акционеров свои акции Колобкову не продаст, Лучковский был абсолютно уверен. И главный инженер, и главный бухгалтер давно мечтали избавиться от Колобкова, и в них Лучковский нашел себе союзников. Хорошее знание ситуации на фабрике вселяло в него уверенность, что ему удастся собрать более пятидесяти процентов голосов: либо купив акции, либо взяв доверенности для голосования у нынешних акционеров.
— Ну, что же, Алексей Борисович, — в конце разговора сказал Расин, — затея ваша мне понятна, шанс у вас есть. Но это только при условии, что вы сумеете набрать не менее половины голосов. А что дальше будем делать — посмотрим, когда решите эту непростую проблему. В общем — вперед, гардемарины! Получите нужный результат, поговорим о наших дальнейших планах.
Расин не думал, что Лучковскому удастся получить в свое распоряжение нужное количество голосов акционеров фабрики.
С учетом того, что директор и его подруга располагали сорока шестью процентами акций, то Лучковскому надо было собрать практически все остальные акции и, к тому же, сделать это незаметно для Колобкова. Последнее условие было особенно важным, поскольку Колобков, занимая директорский кабинет, располагал возможностью надавить на подчиненных и развалить совершенные ими сделки купли-продажи акций. Поскольку Колобков в нарушение закона продолжал сам вести реестр акционеров фабрики, то это означало, что купленные Лучковским акции необходимо было пока не регистрировать в реестре, а помимо договора и передаточного распоряжения оформить и нотариально заверить доверенность для голосования на общем собрании акционеров.
Расин, прикинув возможности Алексея Борисовича и его небольшой опыт корпоративных действий, решил, что ничего удивительного не будет, если с Лучковским они больше не увидятся.
Как оказалось, Расин плохо знал бывшего капитана третьего ранга. Они вновь увиделись через полтора месяца.
Лучковский добился практически невозможного. Теперь у него в той же кожаной папке лежали нотариально заверенные доверенности для участия в собрании, обеспечивающие ему пятьдесят с половиной процентов голосов. И, хотя купленных Лучковским акций было меньше, чем переданных ему по доверенности, для проведения собрания акционеров это значения не имело.
— Ну что же, Алексей Борисович, поздравляю. Теперь можно переходить к практической подготовке собрания, — подвел итог Расин, — Поскольку о собрании Колобков ничего не должен узнать до того момента, когда мы зайдем на фабрику, значит мы сознательно идем на нарушение закона и никого из акционеров о собрании не предупреждаем. Наших голосов достаточно, чтобы на собрании был кворум.
— Но такое собрание незаконно, — проявил осведомлённость Лучковский.
— Правильно, такое собрание можно будет оспорить в суде. Более того, суд удовлетворит заявленный иск. Но это потребует времени, а мы сразу же проведем новое собрание и вот тогда мы всех оповестим. Только очень важно, — Расин повторил с нажимом это слово, — очень важно, чтобы между двумя собраниями имеющихся у вас голосов не поубавилось. Я говорю о тех акциях, которые вы еще не купили. Ведь доверенность для голосования всегда можно отозвать.
— Не убавится. Когда я буду на фабрике, то народ поймет, что Колобкова и его мадам можно не бояться, поэтому доверенности у меня отзывать не станут. Вот если наша затея провалится, тогда могут и отозвать.
— Значит надо сделать так, чтобы затея не провалилась. Хотя, еще не поздно передумать, — Расин вопросительно посмотрел на Лучковского.
— Дмитрий Сергеевич, я не привык поворачивать обратно с половины пути. Если вы считаете, что я могу передумать, то вы меня плохо знаете.
— Ваше настроение вполне соответствует той задаче, которую мы решаем. А задача у нас такая: надо сделать вид, что мы приобрели право на проведение собрания. Это право возникает …
— Когда акционер, имеющий не менее десяти процентов акций, требует проведения собрания и его законное требование не удовлетворяется, — поторопился ответить Лучковский.
— Вот видите, вы и сами все прекрасно знаете. Только требования никакого посылать Колобкову не надо, надо послать заказное письмо с какой-нибудь чепухой.
— С какой?
— Например, с поздравительной открыткой, рекламой и так далее. Пустой конверт вызовет подозрение, а открытка, скорее всего, нет. Квитанцию сохраните, она нам еще понадобится.
Саша Курилин десять лет назад был курсантом того же самого военно-морского училища, в котором учился Лучковский. Но окончить училище Саше не удалось. Во время проведения республиканских соревнований по борьбе, в которых полутяж Александр Курилин представлял военный округ, произошла драка с его участием, двоих пострадавших отправили в госпиталь, причем одного из них — надолго. От статьи Сашу тогда отмазали, но из училища отчислили. Саша дослужил свои полгода в спортивной команде при штабе округа и после этого пошел по пути многих, таких же, как и он, спортсменов.
Однако рэкет начала девяностых годов не стал его профессией.
Саша быстро понял, что отбирать чужое — это занятие опасное, не престижное и, в общем-то, малодоходное. Намного выгоднее охранять чужое добро, особенно, если обладатель этого добра уважаемый человек и у него есть что охранять.
После нескольких извивов своей биографии, Александр Васильевич Курилин занял должность заместителя генерального директора частного охранного предприятия «Стрела», решая все оперативные вопросы деятельности предприятия, поскольку генеральный директор охранного предприятия, бывший милицейский полковник, предпочитал кабинетную работу и ежедневный ужин в кругу семьи.
Курилин поступил учиться на вечернее отделение юридической академии, которая, как и «Стрела» входила в структуру холдинга, управляемого Хозяином. Саша рассчитывал получить высшее юридическое образование и, со временем, стать генеральным директором «Стрелы», а дальше — поглядим. У Хозяина большие планы, для всех работы хватит.