6:0 в пользу жизни

— Я.

— Секретарь совета директоров — я. Так?

— Так.

— Значит, на протоколе никаких других подписей не надо ставить?

Догадов сказал ему, раздражаясь:

— Да я это уже понял. Но здесь надо все очень точно сделать, чтобы свести риск нежелательных последствий к минимуму. Ты с этими юристами о чем договорился?

— Мы договорились, что они посмотрят документы и сегодня в час дня встретимся опять. Ты тоже хочешь поехать?

— Придется. До них далеко ехать?

— Минут десять.

— Я еду с тобой. Через час зайди за мной, водителя брать не будем, я к тебе в машину сяду.

К началу совещания Расин опоздал, поэтому Белкину пришлось ещё раз повторить рассказ об акциях Догадова и о том, что Андреев пьяница, бабник, предприятием не занимается, приворовывает потихоньку, а его жена ведет себя как хозяйка, пытаясь всем давать указания. Со слов Догадова выходило, что всё будет плохо, если Андреева не убрать.

Рыбак молчал, слушая рассказ Белкина, а Догадов присматривался к Расину, которого директор консалтинговой фирмы представил им как своего лучшего специалиста.

— Если я правильно понял, вы хотите снять законно избранного директора, не дожидаясь собрания акционеров, — спросил Расин, выслушав рассказ.

— Да, поскольку на собрании у нас в любом случае будет большинство голосов, — ответил ему Белкин.

— И давно у вас большинство голосов?

— Месяц, или немного меньше, — сказал Белкин и, повернувшись к Догадову, спросил его, — Когда мы этот четырехпроцентный пакет приобрели?

Догадов не ответил Белкину, а спросил, глядя на Расина:

— Насколько я понимаю, собственник акционерного общества сам вправе решать, кто будет этим обществом управлять?

— Конечно вправе, но только по закону, — ответил Расин, — А по закону существует определенная процедура, называемая собранием, которое, кстати, нельзя собрать быстрее, чем за 20 дней. А все остальное — незаконно, оспоримо и пахнет произволом.

— Нам нельзя ждать столько времени, — возразил Белкин, — Андреева надо снимать немедленно, иначе завтра он нас уволит, и на завод мы больше не попадем.

— Но у вас в любом случае останутся ваши акции, — заметил Расин.

— Дима, ты сам учишь других, что иметь акции — это далеко еще не все, что, имея акции, вполне можно оказаться за воротами, а потом долго бегать вокруг, чтобы тебя пустили обратно, — вмешался в разговор Рыбак, — Пойми, в том, чтобы выкинуть с завода дурака и пьяницу, ничего особенного нет.

— Учу, но не хочу плодить беспредел. Я готов помочь провести собрание, но не хочу заниматься фальсификацией документов и потом доказывать в суде то, чего на самом деле не было.

— А не кажется тебе, что по принципу талиона противоборствующая сторона вправе огрести себе не меньше неприятностей, чем те, которые она приготовила своему противнику? — возразил Рыбак.

— Принцип талиона определяет ответственность за уголовные преступления по принципу «око за око, зуб за зуб». Нельзя, чтобы преступник был наказан таким образом, когда его противнику разрешается совершить новое преступление, — запальчиво ответил ему Расин, — Я не согласен доставлять неприятности противнику, если, при этом, мои действия являются незаконными и наказуемыми.

— Даже за деньги? — спросил Рыбак.

Расин помолчал и задал свой вопрос:

— А за какие деньги?

— Мне нравится ваш здоровый цинизм, — усмехнулся Догадов, — Как раз перед вашим приходом мы в принципе обговорили цену.

Рыбак взял калькулятор, несколько раз быстро ударил пальцем по клавишам и показал результат Расину со словами:

— Твоя доля.

— Хорошо, я согласен, — ответил Расин после небольшой паузы, — Только давайте договоримся, что меня в этой истории не будет видно. По возможности, я не хочу высовываться.

— Я вас понимаю, — сказал Догадов, — Я тоже не сторонник резких решений, если можно договориться. Давайте попробуем еще раз воздействовать на Андреева. Я хочу просить Дмитрия Сергеевича принять участие в заседании совета директоров.

— Я согласен, — ответил Расин, — Вы объясните ему, что на совет директоров пригласили юриста, чтобы он вам помог. При посторонних Андреев не будет «ваньку валять», а я буду действовать в зависимости от обстановки.

— В присутствии постороннего человека Андреев воздержится от шуточек типа «был пьян, не помню», — заметил Белкин.

— Он что, много пьет? — спросил Расин.

— Он регулярно пьет, но не в этом дело, — ответил Белкин, — Он чаще прикидывается, что пьян, если ему это нужно.

— Давайте завтра соберемся в два, — подвел итог Догадов, — а на пятнадцать назначим совет директоров. Решение принимать надо в любом случае, что с согласия Андреева, что без.

Расин, выйдя из кабинета Рыбака, возвратился в свою комнату, где находились столы ещё двух сотрудников.

Один из них, Виталий Зеликман, услышав, как Расин вошёл в комнату, поднял голову от компьютера и спросил:

— Что у вас там за клиент образовался?

— Понимаешь, директору одного завода на днях будет семьдесят лет, а он голову всем морочит: то собирался на пенсию, то теперь вроде как передумал, а у нашего клиента контрольный пакет акций и его такое положение не устраивает.

— Если контрольный пакет есть, так пусть этим пакетом на собрании и голосует, — справедливо заметил Зеликман.

— Он проголосует, но только через месяц, а снять директора хотят уже сейчас, иначе последствия могут быть непредсказуемые. Например, Андреев может всю эту оппозицию уволить, продать имущество, подвести завод под банкротство …

— Как ты сказал, его фамилия?

— Андреев. Анатолий Степанович Андреев.

Зеликман громко хмыкнул и спросил Расина:

— Ты знаешь фамилию моей Светы?

— Королева.

— Это по первому мужу она Королева. А девичья фамилия у нее Андреева. Андреева Светлана Анатольевна.

— Она что, дочь Анатолия Степановича? — удивился Расин.

— Вот именно, а Андреев мой тесть. Как это я сразу не сообразил, что речь о Степаныче идет?

— И что ты про него можешь сказать?

— Хитрый мужик, — ответил Зеликман, — и умный. Любит прикидываться простаком, особенно, когда Галина Васильевна на него наезжает. Галина Васильевна, его нынешняя жена, младше мужа на семнадцать лет, правда, они женаты уже лет пятнадцать. Но шумная тетка, сил нет, хотя Степаныча она, видимо, устраивает. Правда он ей не перечит только тогда, когда ему выгодно. Это такой преферансист! Он все считает и память у него — дай Бог нам с тобой такую иметь! Ты говоришь, что эти ребята его кинуть хотят?

— Андреев что, не понимает, в какую задницу он вляпался? — вместо ответа спросил Расин.

— Думаю, что он все понимает, а вот они его недооценивают.

— Но я только и слышу про него, что он пьяница и бабник, — возразил Расин.

— Выпить он любит, но никогда не бывает пьян. Анатолий Степанович великолепно разбирается в коньяках и лишнего никогда не выпьет, — ответил Зеликман и, после небольшой паузы, добавил, — Вот, что я хочу тебе посоветовать: Поговори лично от себя с Анатолием Степановичем но тогда, когда всё у вас закончится.

— Зачем? — не понял приятеля Расин.

— Поговори. Может быть, ты старика успокоишь: дашь ему совет, что делать, а что не делать в этой обстановке. А, может быть, он тебе что-нибудь интересное расскажет. С ним интересно говорить.

— Ты просишь, чтобы я с ним встретился?

— Да, прошу, — повторил Зеликман, — Когда закончится то, в чем ты участвуешь?

— К понедельнику, если все будет по плану.

— Ну вот, как закончится, так и позвони. Запиши его домашний телефон.

Андреев, стоя в своём кабинете у раскрытого шкафа, налил четверть стакана коньяка и собирался отправить всю порцию алкоголя в рот, но в кабинет почти без стука вошла секретарь Светочка.