Кудасов Александр, командир снайперской группы.
Ползти по пластунски сквозь снег, замирая при каждом выстреле сигнальной ракеты - дело не то чтобы непростое, нет. Я бы сказал иначе: ..... какое сложное. Но между тем мы подобрались на целых сто метров. Сто метров! Немало. Только теперь даже не шевелимся, иначе немецкие пулемётчики живо помножат нас на ноль. Проходят минут десять, начинаю уже основательно замерзать. Сердце колотиться так, будто хочет вырваться, а внутри разливается ощущение проваливающейся пустоты. Начинаю считать секунды... Сорок три. Сорок три секунды проходят, прежде чем немцы открывают огонь. Пять секунд спустя ответную очередь даёт из тыла наш дягтерев. «Грушко» - промелькнуло в голове. Семь секунд - и снаряд сорокапятки накрывает ещё один фрицевский расчёт. Начинается артиллерийская дуэль. Одновременно первыми «огурцами» заявляют о себе миномёты. Заговорили автоматы штурмовой группы. Пора. - Братцы! Пулемёт в центре позиций! На прицел 5 секунд! Пять секунд на то, чтобы трясущимися от холода и напряжения руками свести планку прицела с мушкой ниже бьющейся в огненной истерии точки. Вместо команды огонь - мой первый выстрел. И в туже секунду залп ещё четырёх стволов. Огненная точка погасла. Пули Б-32 наверняка разбили станок с машингевером и убили первого номера. Крайний пулемёт бьёт справа, из дзота. Нам его не достать. - Воронин, за мной! Остальные - стрельба на своё усмотрение. рвутся в тылу. Оглядываюсь, штурмовики уже в 30 метрах от нас. Значит «огурцами» их не накрыло. Восемьдесят метров. Фрицы вовсю отстреливаются. Ночь становиться жёлтой от огненных трассов и сигнальных немецких ракет. Наши автоматчики понесли потери и залегли. Я тоже не могу продолжать движение. Машингевер в дзоте подавили наши пулемёты, но на этот раз миномёты приложились точнее, замолчал один из наших расчётов. Надо двигаться вперёд, надо! Очередные сигнальные ракеты гаснут прямо в воздухе, ночь снова становиться тёмной. Это Войкутов, молодец, догадался со своими ослепить немцев! - Воронин, за мной! Срываемся на бешеный бег. Это не так-то легко, в свежем снегу без твёрдого наста. Метров шестьдесят - и мы падаем от очередных миномётных разрывов. Немцы сориентировались, и стали бить ближе к своим позициям, чтобы остановить штурмующее подразделение. - Серёжа, готовь гранаты. Выдергиваешь чеку, считай про себя: двадцать два, двадцать два. Потом кидай к ним на сколько сможешь. Каждый по две гранаты. - Так ведь не долетят. - Гранаты нет, а осколки порядочно должны хлестнуть, если в воздухе рванёт. По крайней мере, прицел собьём. Пушки то между собой смотри как дерутся! Нашим сейчас только мы поможем. Четыре гранаты рвутся в воздухе. Не так много, но прицел немцам мы всё-таки сбили. Осколки и снайперский огонь снова тушат фашистские сигналки, и группа человек из 12 настигают нас. Вместе с ними подползаем ещё метров на 25. Открываем огонь по вспышкам, но он не очень результативен. Тем не менее, ещё одной группе мы помогли подойти ближе. В нас летят колотушки. Хорошо хоть радиус разлёта осколков в снегу не особо велик. Но, тем не менее, двое наших ранено. От села раздаются немецкие команды, сзади нарастает раскатистое «УРА!!!». Фрицам спешит поддержка, Белик поднял красноармейцев в атаку в надежде, что мы всё-таки подавим оборону. Иначе подоспевшая к немцам подмога упокоит нас, а затем положит на поле и оставшиеся силы батальона. - Братцы, сейчас! За Родину, за Сталина!!! Теперь уже я вскакиваю с животным рыком и бегу вперёд, каждую секунду ожидая свинцовые пули, вспарывающие моё тело. Но видимо, не «мой» сегодня день. Я добегаю, большинство бойцов штурмовой группы тоже. Винтовку я выронил, с ней в узком окопе не развернуться. Выхватываю трофейный нож. Открывшего было автоматный огонь фельдфебеля, пробивают очереди аж трёх наших пистолетов-пулемётов. Отделение не дрогнуло, немцы ведут дружный винтовочный огонь, но на короткой дистанции автоматическое оружие гораздо страшнее. Земля как будто обрывается в окопы, прыжок! Справа от меня в траншею сваливается мой второй номер, но падает от мощнейшего удара прикладом в челюсть. Хватаю левой рукой за цевьё вражеской винтовки, правой делаю длинный выпад в горло. Излишняя длина немецкого штык-ножа сегодня обернулась достоинством - матёрый враг оседает с располосованным горлом. Окопная схватка начинается по всему периметру траншей. Сзади меня боец с трофейным автоматом короткими очередями убивает двух фашистов. Чуть впереди солдат застрелил из нагана набегающего немца. Прямо передо мной из хода сообщения выскакивает фашист с ранцевым огнемётом, но я тут же насаживаю его на штык, с разворота ударив в солнечное сплетение. Озверевший боец ударами приклада раскалывает голову фашисту из пулемётного расчёта. Но второй пулемётчик, явно бывалый, дерётся до конца. Расстреляв из пистолета двух ребят, выхватывает нож и резким ударом рубит горло солдату, пытавшемуся и его достать прикладом. В висках стучит от ярости. Немец замечает меня, делает выпад ножом в живот, но я успеваю отскочить назад. Второй удар рубящий - ныряю под вражеский клинок и на развороте рублю щёку. Крик немца больше похож на звериный рёв. Следующий прямой выпад, что должен был пригвоздить меня к стенке, встречаю ударом клинка сверху вниз по запястью, одновременно уходя в сторону. Скачок к врагу - и мой штык-нож пластает уже его горло. В меня целиться ещё один гад. Выстрел звучит на мгновение позже, чем я упал на одно колено, но это мгновение спасает мне жизнь. А я с четырёх метров не промахиваюсь - метаю довёрнутый к себе долом клинок, хватом за рукоять. Подхватываю маузер врага, подбегаю к тыльному выходу из траншей. В окопах ещё звучат выстрелы, гранатные разрывы, но горячка боя уже стихает. Позиции наши. Теперь главный вопрос - как близко сейчас основные силы противника. Они прямо передо мной. Буквально в 30 метрах, бежит к траншеям человек 40 фашистов. Вскидываю винтовку, выстрел! Один немец в цепи валится. В ответ бьёт залп сразу из нескольких стволов. Одна пуля вспарывает щёку, вторая рвёт ключицу. Оседаю от боли на дно окопа. Гранат у меня не осталось. «Вот и всё», думается мне. «У-У-Р-Р-Р-А-А-А-А!!!»