Натали жестом предложила Стинко сесть в большое кресло, покрытое странным на вид пледом. Стинко сразу догадался, что это и есть живой варкенский мох. Что ж, подумал он, пусть Натали знает, что творится у него на душе. Хотя живой мох тотчас вспыхнул тревожными фиолетовыми огоньками, Натали не стала, как это частенько бывало раньше, немедленно успокаивать Стинко и от этого он почему-то успокоился сам. Цветочки живого мха стали голубеть прямо на глазах. Наконец, Натали, с усмешкой, спросила его:
– Что Стинко, внезапно почувствовал себя чудовищем? – Стинко кивнул головой – А что ты скажешь на это? – Спросила его Натали и ее рука стала быстро вытягиваться по направлению к его лицу. Стинко в ужасе замер. Невероятно длинная рука Натали дотянулась до его головы и ласково потрепала по волосам. – Так кто из нас большее чудовище, парень? Все-таки я или ты?
Рука этой странной женщины снова сделалась нормальной длины и она негромко рассмеялась. Внезапно атласно-белая кожа Натали потемнела и в считанные секунды стала маслянисто-коричневой, а ее коротко стриженные, прямые и черные волосы, вдруг сделались совсем короткими, да, еще при этом свернулись в мелкие, плотно скрученные колечки. Теперь на кушетке перед Стингертом Бартоном лежала не Натали, а совершенно незнакомая ему темнокожая женщина, которая снова спросила его глубоким гортанным голосом:
– Стинко, дружок, ну, так кто же из нас двоих большее чудовище, я или ты?
Не дожидаясь ответа, темнокожая женщина посветлела и перед изумленным Стинко вновь лежала на кушетке Натали Калвиш, вызывающе красивая, с короткими волосами цвета воронова крыла и ослепительно белой кожей, гладкой, как полированный мрамор и, словно люминесцентная панель, светящейся изнутри. Стинко даже стало не по себе от этих метаморфоз и ему захотелось сбежать. Так и не дождавшись ответа, Натали широко улыбнулась и сказала ему:
– Ах, Стинни, милый мой малыш Стинни. Стоит ли расстраиваться из-за того, что ты, вдруг, почувствовал, кем являешься на самом деле. И я, и Эд Бартон, и мой родной брат Серж, мы все умерли сотни тысяч лет назад и не наша в том вина или заслуга, что мы снова живем и радуемся жизни. Ты, Стинко, как и мы с Эдом, тоже реликт далёкого прошлого, только ты не умирал, а скорее всего, в этом самом далеком прошлом, ещё грудным младенцем был выкраден со своей родной планеты. Я не знаю как это произошло, но тебя зачем-то подбросили на Бидруп, предварительно изуродовав до неузнаваемости твое тело сложнейшей хирургической операцией, да, к тому же её сделали так, что тебе не могла помочь ни одна медицинская машина кроме той, которую заново запрограммировал для этого Эд Бартон. Это, собственно говоря, и дает ему полное на то основание считать тебя своим собственным сыном. Ведь ты в итоге, как бы родился заново.
Стинко жалобно шмыгнул носом и спросил жалобным, почти плачущим голосом:
– Натали, кто я? Откуда я родом?
Натали мгновенно переоделась в светло-голубой космокомбинезон с росчерком флуоресцентно-желтой молнии на груди и сказала ему деловым, но в то же время несколько озабоченным тоном:
– Ох, Стинни, не знаю, что и сказать тебе, но мы попробуем это установить. Правда, парень, и тебе придется потрудиться, чтобы помочь нам. Ты согласен?
– Да, Натали, я согласен. – Тихо ответил Стинко
В следующее мгновение в каюте появился Эд. Он подошел к столику, налил себе бокал вина и выпил его несколькими глотками. Повернувшись к Стинко, он поинтересовался:
– Ну, что парень? Кризис миновал? Раз так, то, по-моему, это дело стоит хорошенько отпраздновать. – Повернувшись вслед за этим к двери к двери, словно там кто-то стоял, Эд громко сказал – Бэкси, приготовь-ка нам обед и накрывай на стол. Через полтора часа мы придем обедать. Сегодня мы обедаем вместе со Стинко.
Снова развернувшись к Стинко, сидящему в кресле с напряженным лицом, Эд попросил его:
– Стинко, давай дадим Натали возможность подготовиться к праздничному обеду, да, нам и самим стоит привести себя в порядок и одеться, как настоящим джентльменам. Напротив каюты Натали для тебя приготовлена отдельная каюта. Ступай в нее, осмотрись, ну, а если захочешь, что-либо изменить в интерьере, обратись к Бэкси, она здесь единственная полноправная хозяйка, а мы все только гости. Пожалуй, с этого самого дня ты будешь куда больше нужен нам именно здесь, на борту "Молнии Варкена", чем в Форте Свободный Бидруп.
Стинко молча вышел, а Эд сел на его место. Цветы живого мха тотчас закрылись, явно давая понять, что они не желают реагировать на пси-поле данного субъекта, словно он являлся неодушевленным предметом, которому не суждено излучать, какие-нибудь эмоции. Впрочем, Эда Бартона нисколько не беспокоили такие мелочи, как отношение к нему какого-то ворсистого, сухопутного моллюска, питающегося, помимо крошек со стола, ещё и чужими эмоциями. Бутылка "Старого Роантира" сама поднялась в воздух и, сделав изящный пируэт, доверху наполнила бокал Эда. Чокнувшись бокалом с горлышком бутылки, Эд Бартон обратился к Натали:
– Ну, что, старушка, займемся делом?
Натали неопределенно пожала плечами и, наконец, приложила бокал к свои губам. Отпив вино маленьким, смакующим глоточком, она строго спросила Эда:
– Эд, ты уверен, что Стинко готов к работе? Что-то я этого не заметила. По-моему, его куда больше волнует только одно, будет ли он по-прежнему популярен у смазливых девчонок!
– Натали, ты несправедлива к парню. – Строгим тоном ответил Эд Бартон – К тому же Стинко по уши влюблен всего лишь в одну единственную девочку и даже не ищет себе интрижек на стороне. Он, явно, однолюб. Ну, а что касается степени его готовности, то пока мы не разобьем яиц, омлета не поджарим. Так что поживем – увидим. Стинко, к твоему сведению, уже выручил нас два раза. И выручил в самых лучших традициях своего родного мира.
Увидев, что выражение лица Натали явно приобрело насмешливый характер, Эд предостерегающе поднял руку.
– Но, но, старушка, не надо приниматься за старое. Натали, я тебя знаю не первый год и даже не первое тысячелетие. Ты готова спорить со мной когда угодно, и по какому угодно поводу, так что не будем дискутировать зря. Кроме того, если ты еще помнишь это, мы собрались здесь по достаточно серьезному поводу. Давай для начала протестируем Стингерта. Бэкси говорит, что она сможет вполне однозначно определить его происхождение. Так ведь, моя железная девочка?
– Да, мой мальчик, пожалуй, мы сможем узнать с высокой степенью точности откуда родом Стинни. Хотя я уже говорила тебе, что у меня есть, кое какие догадки на этот счет.
Натали в течение всего ответа Бэкси ожесточенно вертела головой, пытаясь определить, откуда доносится звук ее голоса, но сделать это, было невозможно, так как звук шел одновременно со всех сторон. Лицо ее в этот момент было искажено злобной гримасой. Наконец, поняв, что ей не удастся найти скрытый микрофон, Натали раздраженно выкрикнула:
– Послушай, ты, старая кастрюля, набитая сломанными транзисторами и севшими батарейками, меня совершенно не интересуют твои дурацкие догадки! Или ты сообщаешь нам проверенный и доказанный факт, или держишь свое мнение при себе. Ты можешь сказать нам с полной определенностью и совершенно однозначно, откуда Стинни родом и доказать это неопровержимыми фактами или нет?
Бэкси, обычно терпеливая и вежливая ко всем, не выдержала и резко ответила грубостью на грубость:
– Да, пошла ты к чертям собачьим! Мегера неотесанная!
Эд Бартон отнесся к этой минутной перепалке между существами, ближе которых просто никого не могло быть на всем белом свете, со сдержанным спокойствием. Критиковать Натали за то, что она, порой, ругается сама с собой, было просто смешно, тем более, что он иногда и сам бесился, когда Нэкс начинал ему доказывать какие-нибудь очевидные факты, да, еще и делать при этом выводы. Он встал из кресла и направился к двери, бросив через плечо Натали: