— Что такое? Тебе не нравится, когда тебя так называют? Или, может, только Вики имеет на это право?
— Фредерик Уизли! Это уже не смешно. Отдай! — она попыталась закрыть ему глаза руками, а он просто вывернулся из её хватки и обошёл диван, оказываясь с другой стороны. Теперь их разделял кофейный столик, и она никак не могла дотянуться до парня.
— Что же ты не сказала, что тебя с распростёртыми объятиями ждут в Болгарии? Мы бы не стали тебя задерживать в нашем скромном жилище.
– Слушайте, ну хватит, правда. Это уже слишком, — Гарри, стоявший теперь у камина рядом с Роном и державший в руках пачку печенья, вступился за Гермиону, хоть и слишком поздно.
Письмо всё равно уже было прочитано. Девушка понимала, что буквально только что она сама прочла дневник Фреда, но всё же, это было совсем другое! Она ведь не хотела этого делать, а он сейчас издевался над ней специально. Джордж опустил руку на плечо брата и попросил отдать ему письмо, и тот, как ни странно, подчинился. Он протянул пергамент близнецу, а Джордж передал его обратно хозяйке, Гермиона вырвала лист из руки близнеца и смяла его хуже прежнего.
— Ты просто придурок, Уизли! — она швырнула бумажный комок во Фреда и быстрым шагом покинула гостиную.
Ей не хотелось снова прятаться в комнате, так что она вышла на улицу и направилась к пруду. В каждом шаге девушка вымещала свою злость, трава сминалась под её ногами, она тяжело дышала и сжимала кулаки. Свежий воздух немного отрезвил её, а пять минут интенсивной ходьбы успокоили её гнев, но она всё ещё была расстроена. Гермиона присела возле ивы и глубоко вздохнула.
Прогнав по кругу несколько раз всё, что сказал ей Фред в гостиной, проанализировав его реакции, она не могла не заметить, как это всё было похоже на банальную ревность. Отрицать это теперь было бы глупо. Он наверняка не знал, что она всё ещё переписывалась с Крамом, и его наверняка это задело. Девушка зажмурила глаза и застонала, вспомнив последнюю строчку письма. «С любовью, Виктор». С любовью… Она никогда не отвечала ему тем же, никогда не писала «Твоя» или что-то подобное, предпочитая подписываться нейтральным «С наилучшими пожеланиями», пусть это и звучало чересчур официально, но она уж точно не хотела давать ему лишних надежд, да и вообще, вряд ли Виктор разбирался в тонкостях английских правил переписки.
Гермиона бездумно подбирала мелкие камешки, валяющиеся повсюду в траве, и бросала их в пруд, создавая всплески воды. Небо было плотно затянуто облаками, дул прохладный ветерок, и низко летали стайки ласточек. С шумным писком они проносились над полями, то взмывая ввысь, то опускаясь почти до земли, предвещая дождь. Девушка услышала шаги позади себя и решила, что это пришёл Рон или Гарри, чтобы позвать её обратно в дом.
— Уходи, — она не оборачивалась, не желая видеть кого бы то ни было, — я хочу побыть одна.
— Это неправда, — Гермиона резко обернулась на голос и сощурила глаза, плотно сжав губы. — Ты ждала, что я приду.
— Не думала, что у тебя есть суицидальные наклонности, Уизли, — она встала, подталкиваемая желанием уйти от его общества куда подальше, но он стоял прямо перед ней и смотрел так нагло и самоуверенно, с этой своей дурацкой ухмылкой, что ей захотелось сперва высказать ему всё. — Ну, и что это было? С письмом.
— Да ничего, Мими, — он растянул обращение, которым Виктор называл её, по слогам и оскалился. — С любовью, искренне твой, — Фред проговорил это с ужасным акцентом, совершенно не похожим на акцент болгарина.
Гермиона мысленно считала до десяти, сжимая кулаки, она была очень близка к потере контроля и могла запросто врезать ему, так что девушка очень старалась сохранить самообладание. Уизли же стоял, упёршись плечом о ствол ивы, засунув руки в карманы, и в его взгляде было что-то дикое сейчас. Волосы парня были взъерошены, а на щеках горели красные пятна, которые обычно появлялись там, когда он злился.
— Тебе доставляет неимоверное удовольствие издеваться надо мной, да? — процедила гриффиндорка сквозь зубы, скрещивая руки на груди, создавая между собой и Фредом мысленный барьер.
— Да, Грейнджер, я просто в восторге! Упиваюсь твоими эмоциями, — он перешёл на крик и взмахнул руками, отталкиваясь от дерева и подходя ближе. — Никогда не думал, что скажу это, но ты такая дура, Мими!
— Прекрати называть меня так! — девушка сделала шаг назад, растерянно моргнув, не желая сокращать расстояние между ними. — И уж точно не тебе называть меня дурой! Ты ничем не лучше.
— О, извини, а кому тогда тебя так называть? Твоему любимому Вики?
Уизли всё-таки заработал своё преимущество над ней, приблизившись так, что теперь ей пришлось задрать голову кверху, чтобы видеть его глаза. В них было так много эмоций, что разобрать их на составляющие просто не представлялось возможным. Гермиона больше не могла отступать, во-первых, потому что позади неё был пруд, а во-вторых, это было бы слишком унизительно, пятиться от него, как жертва от хищника. Она твёрдо стояла на ногах и уверенно выдерживала его взгляд, делая вид, что подбородок она задирает с гордостью, а не потому что Фред был значительно выше её самой. Его нападки на Крама были такими жалкими, ей даже стало немного смешно.
— Да что ты к нему привязался?! Да, Виктор любит меня, но знаешь, что? Он хотя бы может мне это сказать!
Гермиона вскрикнула от неожиданности, когда Фред внезапно подался вперёд и схватил её за руки, крепко удерживая перед собой. На секунду ей стало страшно, что он сделает ей что-то, так странно он на неё смотрел. Мысли носились в её голове с бешеной скоростью, и она никак не могла собраться и отреагировать на происходящее, сказать хоть что-то ещё. Запястья заныли в крепкой хватке, но она не спешила вырываться.
— Какого чёрта ты так долго бегала от меня, Грейнджер? — Фред практически прошептал свой вопрос, и слова тут же подхватил ветер, но Гермиона всё равно их услышала.
— Какого чёрта ты так долго со мной играл, Уизли? — парировала она так же тихо.
Фред выпустил её руки из своих, и ей показалось, что он сейчас развернётся и уйдёт, но вместо этого он буквально через мгновение схватил их снова и притянул девушку к себе, сталкивая её хрупкое тело со своим. Из её лёгких разом выбило весь воздух, но кислорода стало ещё меньше, когда его губы смяли её, втягивая в грубый поцелуй. Парень прикусил её нижнюю губу, и Гермиона выпустила рваный вздох, Фред тут же зализал укушенное место. Он прошёлся лёгкими мазками по линии её улыбки, всякий раз соскальзывая с губ девушки, но тут же прижимаясь к ним опять.
Она осторожно отвечала ему на поцелуй, несмотря на боль в прикушенной губе, но в этом было его освобождение, выброс накопившихся эмоций и невысказанных слов, и она позволяла ему делать это с собой. И ей было страшно от того, что её мозг грозился сейчас же расплавиться под наплывом ощущений, потому что ей это чертовски нравилось, она ждала этого столько времени и не понимала, как вообще могла обходиться без вкуса его губ раньше. Она держала глаза открытыми, наблюдая, как трепещут ресницы Фреда на закрытых веках. Ей хотелось запомнить этот момент.
Руки Фреда плавно разжались и переместились на талию, вдавливая Гермиону в себя, ей казалось, что ближе быть просто физически невозможно, она обхватила его плечи, приподнимаясь на цыпочках, чувствуя, как уходит земля из-под ног. Она, наконец, прикрыла глаза, сдаваясь ему окончательно, и распахнула губы, впуская его язык в свой рот. Гермиона издала стон, и сама же его испугалась — раньше её голосовые связки не реагировали на поцелуи вот так. Но раньше никто и не целовал её так. Виктор всегда был с ней нежным и аккуратным, а с Фредом ей казалось, что внутри у неё разливается горячая лава, непокорным потоком сметая всё на своём пути.
Она успела подумать, что отвечает ему неловко и неумело, и что его слюна на вкус как жжёный сахар. Его ладони гладили её спину, а она притягивала его ещё ближе за шею, желая слиться в единое целое, раствориться друг в друге. Мокрые звуки поцелуев оглушали её, или же это делала шумевшая быстрым потоком кровь, качаемая сердцем с бешеной скоростью, и иногда её слух выделял вздохи и стоны, не различая, кому они принадлежат.