Я пришел домой и с аппетитом позавтракал.
Днем мой дядя Хосров зашел к нам выпить кофе и выкурить сигарету. Он сидел в гостиной, потягивая кофе, покуривая сигарету, и вспоминал нашу старую родину. Потом пришел новый гость, фермер, по имени Джон Байро, ассириец, который от тоски одиночества выучился говорить по-армянски. Моя мать поднесла одинокому гостю кофе и табаку, он свернул сигарету, закурил, попил кофе и наконец, печально вздыхая, сказал:
— Моя белая лошадь, которую угнали прошлый месяц, до сих пор пропадает. Это просто невероятно.
Дядя Хосров ужасно рассердился и закричал:
— Вздор, не беда! Не обращайте внимания! Что значит потерять какую-то лошадь? Ведь мы все потеряли родину. Что вы тут плачетесь по поводу лошади!
— Хорошо вам говорить, городскому жителю, — сказал Джон Байро, — а как быть мне с моим шарабаном? Что толку от шарабана без лошади?
— Не обращайте внимания! — орал дядя Хосров.
— Я прошел пешком десять миль, чтобы добраться сюда, — сказал Джон Байро.
— На то у вас ноги! — кричал дядя Хосров.
— Левая нога больная у меня, — сказал фермер.
— Не обращайте внимания! — рычал дядя.
— Лошадь стоила мне шестьдесят долларов, — сказал фермер.
— Плевать мне на деньги, — сказал дядя Хосров.
Он встал и гордо вышел, хлопнув дверью.
Мама стала объяснять.
— У него такое нежное сердце, — сказала она. — Это просто оттого, что у него тоска по родине, а сам он такой большой мужчина.
Фермер ушел, а я побежал со всех ног к моему кузену Мураду.
Он сидел под персиковым деревом, пробуя выправить поврежденное крыло у молодой малиновки, которая не могла летать. Он о чем-то разговаривал с птицей.
— Что случилось? — спросил он,
— Фермер, Джон Байро, — сказал я. — Он пришел к нам в гости. Ему нужна его лошадь. Ты держишь ее целый месяц. Ты должен мне обещать, что не отдашь ее обратно, пока я не выучусь ездить верхом.
— Тебе понадобится целый год, чтобы выучиться, — сказал мой кузен.
— А почему бы нам не продержать ее год? — сказал я.
Мурад вскочил на ноги.
— Что? — зарычал он. — Ты хочешь, чтобы один из семейства Гарогланьянов стал вором? Лошадь нужно вернуть ее законному владельцу.
— А когда? — сказал я.
— Самое большее через полгода, — сказал Мурад.
Он подбросил птицу в воздух. Она старалась изо всех сил, два раза чуть-чуть не упала, но вот наконец выровнялась и полетела стрелой.
Каждый день рано поутру в течение двух недель мы с Мурадом брали лошадь из сарая на заброшенном винограднике, где мы ее прятали, и ездили верхом; и каждый раз, когда наступал мой черед, лошадь скакала через виноградные кусты и низкорослые деревья, сбрасывала меня и убегала. Все-таки я надеялся со временем выучиться ездить верхом так, как ездил мой кузен.
Однажды утром по пути к заброшенному винограднику мы наткнулись на фермера Джона Байро, который направлялся в город по делам.
— Дай-ка я с ним поговорю, — сказал Мурад. — Я знаю секрет, как обращаться с фермерами.
— Доброе утро, Джон Байро, — сказал кузен Мурад фермеру.
Фермер жадно разглядывал лошадь.
— Доброе утро, сыночки моих друзей, — сказал он. — Как зовут вашу лошадь?
— «Сердце мое», — сказал кузен Мурад по-армянски.
— Чудесное имя, — сказал Джон Байро, — и лошадка такая — ну просто прелесть. Я бы поклялся, что эту лошадь увели у меня несколько недель назад. Вы мне позволите взглянуть на ее зубы?
— Сделайте одолжение, — сказал Мурад.
Фермер заглянул лошади в зубы.
— Точка в точку, — сказал он. — Я бы поклялся, что эта лошадь моя, не знай я ваших родителей. Ваше семейство славится честностью, я это отлично знаю. И все же эта лошадь точь-в-точь как моя. Человек подозрительный скорей бы поверил глазам, чем сердцу. До свидания, мои юные друзья.
— До свидания, Джон Байро, — сказал Мурад.
На следующий день рано утром мы отвели лошадь на виноградник Джона Байро и поставили ее в конюшню. Собаки следовали за нами, не издавая ни звука.
— Собаки, — шепнул я кузену. — Я думал, что они будут лаять.
— Только не на меня, — сказал он. — Я знаю секрет, как обращаться с собаками.
Мурад обнял лошадь обеими руками, прижался носом к ее храпу, потрепал ее по шее, и мы ушли.
В тот же день Джон Байро приехал к нам в своем шарабане и показал моей матери лошадь, которую у него увели и вернули.
— Не знаю, что и думать, — сказал он. — Лошадь стала еще сильней. И нравом добрее. Благодарение богу!
Тут дядя Хосров, который был в гостиной, рассердился и закричал: