— Я думаю о трудностях, — сказал я.
— Так, — сказал дядя. — Прежде всего я найму несколько мексиканцев и заставлю их поработать.
— А что они будут делать?
— Расчищать целину, — сказал дядя. — Потом они выроют мне колодец.
— Где?
— Прямо в земле, — сказал дядя. — Когда у нас будет вода, я заставлю их вспахать землю и приступлю к посадке.
— А что вы думаете растить? — спросил я. — Пшеницу?
— Пшеницу? — вскричал дядя. — А на что мне пшеница? Хлеб стоит пять центов булка. Я посажу гранатовые деревья.
— А почем идут гранаты?
— Гранаты, — сказал дядя, — фактически неизвестны в этих краях.
— А что-нибудь еще вы думаете сажать?
— Я задумал, — сказал дядя, — посадить много разных деревьев.
— Персики?
— Да, акров десять.
— А как насчет абрикосов?
— О, еще бы, — сказал дядя. — Прелестнейший фрукт — абрикос. Изящной формы, чудесного вкуса и с восхитительной косточкой. Акров двадцать я засажу абрикосами.
— Не пришлось бы только мексиканцам повозиться с водой, — сказал я. — Найдется она тут под землей?
— Конечно, найдется, — сказал дядя. — Важно начать. Я скажу рабочим, чтоб они остерегались гремучих змей. Гранаты, — повторил он. — Персики. Абрикосы. Что бы такое еще?
— Фиги? — сказал я.
— Тридцать акров фиг, — сказал дядя.
— А как насчет тутовых ягод? — сказал я. — Шелковица — очень красивое дерево.
— Тутовые ягоды, — сказал дядя. Он прищелкнул языком от удовольствия. — Красивое дерево, что и говорить. Дерево, которое я хорошо знал на родине. Сколько бы акров ты предложил?
— Акров десять, — сказал я.
— Отлично, — сказал он. — Что еще?
— Оливы вот тоже красивые, — сказал я.
— О да, — сказал дядя, — одно из самых красивых деревьев. Десять акров олив. Что еще?
— Ну, — сказал я, — яблони вряд ли станут расти на такой земле.
— Наверно, не станут, — сказал дядя. — Да я все равно яблок не люблю.
Он включил мотор, и мы пустились по сухой целине к такой же сухой дороге. Машина слегка подпрыгивала, пока мы не достигли дороги, а там мы поехали побыстрее.
— Вот что еще, — сказал дядя. — Когда мы приедем домой, ничего не говори об этой ферме нашим.
— Хорошо, сэр, — сказал я.
«Ферма? — подумал я. — Какая ферма?»
— Пусть это будет для них сюрпризом, — сказал дядя. — Ты ведь знаешь, какова твоя бабушка. Я лучше сначала сделаю все, как задумал, а когда будет готово, отвезу на ферму всю семью и преподнесу им сюрприз.
— Хорошо, сэр, — сказал я.
— Ни одной душе ни слова.
— Хорошо, сэр.
Так вот, пришло время, и мексиканцы стали расчищать целину. За два месяца они расчистили что-то около десяти акров. Было их семеро. Работали они лопатами и мотыгами. Зачем их заставляли это делать, они понятия не имели. Все это им казалось очень странным, но они не роптали. Деньги им платили, а остальное их не касалось. Это были двое братьев со своими сыновьями. Однажды старший брат, Диего, очень вежливо спросил моего дядю, чем они тут, собственно говоря, занимаются.
— Сеньор, — сказал он, — простите, пожалуйста. Зачем мы срезаем эти кактусы?
— Я буду возделывать эту землю, — сказал дядя.
Другой мексиканец спросил Диего по-мексикански, что сказал дядя, и Диего ему объяснил.
Они решили, что не стоит беспокоиться и говорить моему дяде, что у него из этого ничего не выйдет. Они спокойно продолжали срезать кактусы.
Однако кактусы недолго оставались поверженными. На расчищенном месте буйно прорастали свежие колючие побеги. Дядю это прямо поразило.
— Чтобы избавиться от кактусов, — сказал я, — необходима глубокая вспашка. Нужно пропахать весь участок вчистую.
Дядя обсудил это дело с Райеном, который торговал сельскохозяйственными орудиями. Райен посоветовал дяде не возиться с лошадьми, а поступить по-современному: пускай по участку пройдет трактор — он сделает годовую работу за один день.
И дядя мой купил трактор «Джон Дир». Это была великолепная машина. Механик от Райена научил Диего обращаться с трактором, и в следующий раз, когда мы с дядей приехали на участок, мы увидели вдали одинокий трактор — он гудел в беспредельном безмолвии пустыни. Это производило ужасное впечатление. Да и в самом деле было ужасно. Дядя мой находил, что это изумительно.
— Прогресс, — говорил он. — Новый век наступил. Десять тысяч лет назад понадобилась бы сотня человек на целую неделю, а трактор сделал их работу за один день.
— Десять тысяч лет назад? — удивился я. — Вы, верно, хотите сказать, вчера.