— А хоть бы и так, — сказал дядя. — Современный комфорт все равно ни с чем не сравним.
— Трактор — какой же это комфорт? — сказал я.
— А что же это, по-твоему? Разве водитель не сидит?
— Попробуй на нем устоять, — говорю я.
— Раз вам есть где сидеть, — сказал дядя, — это уже комфорт. Свистеть ты умеешь?
— Да, сэр, — сказал я. — Какой мотив вы хотите послушать?
— Мотив? — говорит дядя. — Никаких мотивов мне не нужно. Я хочу, чтобы ты посвистел этому мексиканцу на тракторе.
— Зачем? — спросил я.
— Зачем бы то ни было. Просто свистни. Пусть он узнает, что мы здесь и что мы довольны его работой. Он, должно быть, вспахал уже акров двадцать.
— Хорошо, сэр, — сказал я.
Я вложил в рот второй и третий пальцы обеих рук и засвистел изо всей силы. Вышло здорово громко. Однако Диего, видно, не услышал. Он был довольно далеко. Но мы ведь сами шли по направлению к нему, и я не мог понять, зачем дяде так нужно, чтобы я свистел.
— Еще раз, — сказал он.
Я свистнул еще раз, но Диего не слышал.
— Громче, — сказал дядя.
На этот раз я чуть не лопнул от натуги, а дядя заткнул руками уши. И мексиканец на тракторе услышал. Он сбавил скорость, развернулся и пошел пахать поле прямо по направлению к нам.
— Вы этого хотели от него? — спросил я.
— Ладно, все равно, — сказал дядя.
За каких-нибудь полторы минуты трактор подкатил к нам. Мексиканец казался очень довольным. Он вытер грязь и пот с лица и сошел с трактора.
— Сеньор, — сказал он, — это изумительно.
— Я рад, что вам это нравится, — сказал дядя.
— Не хотите ли прокатиться? — спросил мексиканец дядю.
Дядя не знал, что ответить. Он поглядел на меня.
— Валяй ты сперва, — сказал он. — Покатайся немножко, пожалуй.
Диего влез на трактор и помог мне вскарабкаться. Он сел на металлическое сиденье, а я стал сзади и ухватил его за плечи. Трактор затрясся, подпрыгнул и двинулся с места. Он шел быстро и здорово шумел. Мексиканец сделал по полю большой круг и подвел трактор обратно к дяде. Я соскочил.
— Ладно, — сказал дядя мексиканцу. — Продолжайте свою работу.
И мексиканец повел трактор обратно к тому месту, где он пахал перед тем.
Воду из земли дяде удалось добыть только много месяцев спустя. Много скважин пробурили по всему участку, но вода на поверхность не подымалась. Были, конечно, у дяди и механические насосы, но вода все-таки не шла. Из Техаса прибыл водный специалист, по фамилии Рой, с двумя младшими братьями, и они принялись исследовать землю. Они сказали дяде, что добудут для него воду. У них ушло на это три месяца, вода была мутная, да и то ее было немного. Специалист сказал дяде, что со временем дело пойдет на лад, и уехал обратно в Техас.
Теперь половина земли была очищена и вспахана, и вода у нас была, так что настало время посадки.
Мы стали сажать гранатовые деревья. Они были самого высокого качества и очень дорогие. Мы посадили их штук семьсот. Сам я посадил сотню, дядя — тоже порядочно. У нас образовалась двадцатиакровая гранатовая роща у черта на куличках — посреди совершенно дикой пустыни. Это была самая очаровательная нелепость, которую только можно себе вообразить, и дядя был без ума от нее. Беда была только в том, что деньги у дяди подходили к концу. И вот, вместо того чтобы продолжать дело и засадить фруктовыми деревьями все шестьсот восемьдесят акров земли, он решил посвятить все свои усилия, время и деньги одной гранатовой роще.
— Это только на первое время, — говорил он. — Пока мы не начнем торговать гранатами и не выручим наши деньги обратно.
— Разумеется, сэр, — поддакивал я.
Я не был уверен, но мне почему-то казалось, что никаких годных плодов с этих маленьких деревцев мы не получим по крайней мере в течение двух или трех лет, однако я ничего не сказал.
Рабочих-мексиканцев дядя рассчитал, и мы с ним взялись за хозяйство сами. У нас был трактор и участок земли, поэтому время от времени мы ездили на плантацию, гоняли трактор, выпахивали кактусы и взрыхляли почву между гранатовыми деревьями. Так продолжалось три года.
— Скоро уже, — говорил дядя, — на месте этой пустыни ты увидишь чудеснейший в мире сад.
Положение с водой, однако, все не улучшалось. Изредка начинала вдруг бить сильная, щедрая струя, в которой было совсем мало камешков, и дядя очень радовался, но на следующий день вода шла опять мутная, слабенькой струйкой. Гранатовые деревья храбро боролись за жизнь, но всё не получали достаточно влаги, чтобы принести плоды.
Зацвели они только на четвертый год. Для дяди это было большим торжеством. Он совсем потерял рассудок от радости, когда увидел деревья в цвету.