— Господь съ вами, — сказалъ Клюевъ. — Вѣдь вы ихъ знаете. Это все наши, дачники.
— Вы думаете? — переспросилъ докторъ съ разочарованіемъ въ голосѣ. — Гдѣ же шпіоны по-вашему?
— Да на что они вамъ нужны? — успокаивалъ его Клюевъ. — Богъ съ ними.
— Господи, хоть бы пришли, — зашепталъ докторъ, — обыскали, одинъ конецъ.
— Въ Петербургѣ легче было, — быстро продолжалъ онъ. — Тамъ я ужъ зналъ: какъ ночь, можно ждать звонка. Здѣсь и звонка нѣтъ, да и звонить некому.
— Да ну, бросьте, — успокаивалъ его Клюевъ. — Пойдемте къ намъ чай пить!..
Они пошли назадъ къ подъему на гору. Докторъ шелъ сзади рядомъ съ Матовымъ.
— Въ Петербургѣ легче было, — повторялъ онъ. — Теперь днемъ не вижу, по ночамъ снятся. Хоть бы здѣсь охрану ввели, — простодушно прибавилъ онъ.
Докторъ Мартыновъ страдалъ модной болѣзнью, маніей полицейскаго преслѣдованія. Онъ проводилъ въ Петербургѣ мучительные дни и еще болѣе мучительныя ночи. На всѣхъ перекресткахъ ему мерещились шпіоны. Каждый вечеръ онъ пересматривалъ свои бумаги, жегъ случайныя письма, уничтожалъ газеты. Въ полночь онъ ложился въ постель и гасилъ лампу, но долго лежалъ въ темнотѣ съ раскрытыми глазами и трепетно ждалъ незваныхъ гостей. Потомъ на разсвѣтѣ просыпался и вспоминалъ: они приходятъ передъ утромъ. Послѣ того онъ уже больше не могъ заснуть. Онъ былъ человѣкъ совершенно благонадежный и ни въ чемъ не замѣченный. Но мысль объ этомъ нисколько не помогала. — Развѣ теперь разбираютъ? — говорилъ онъ себѣ, и ему становилось еще тяжелѣе на душѣ.
Чтобы избавиться отъ этого, онъ переселился въ Финляндію, но въ Финляндіи ему было еще хуже. Днемъ онъ ходилъ по пустыннымъ улицамъ и лѣснымъ дорожкамъ. Оглядывался назадъ. Никого не было, ни шпіоновъ, ни городовыхъ, ни даже просто людей. Ночь приходила. Онъ ложился въ постель, и все существо его напрягалось отъ ожиданія, жуткаго, привычнаго, почти необходимаго. Но ожидать было некого. Онъ похудѣлъ, сталъ раздражителенъ, ссорился съ случайными знакомыми и все отыскивалъ между ними подозрительныхъ людей…
Они поднялись на гору и шли по узкому проулку между двумя рядами сквозныхъ рѣшетокъ. За рѣшетками были чахлые финскіе садики и деревянныя дачи. Тамъ и сямъ въ окнахъ мелькали огоньки, которые свидѣтельствовали о томъ, что дачи уже заняты.
— Сколько ихъ пріѣхало, — сказалъ Матовъ съ невольнымъ облегченіемъ. Послѣ этого вечера въ немъ уже возникало смутное опасеніе, что въ Калакаландѣ будетъ скучно.
— А вотъ посмотрите, — указалъ Клюевъ.
На правой сторонѣ среди большого двора, усаженнаго рѣдкими деревьями, стоялъ высокій домъ, двухъэтажный, съ башней наверху и узкимъ вымпеломъ на длинномъ флагштокѣ. Всѣ окна сверху донизу, включая и башню, были ярко освѣщены. Изъ верхняго этажа неслись звуки фортепіано и веселые дѣтскіе голоса. Фортепіано играло вальсъ, и дѣти, повидимому, плясали. Маленькія тѣни поминутно мелькали на оконныхъ занавѣскахъ. Въ тишинѣ финской деревни этотъ ярко освѣщенный домъ казался волшебнымъ замкомъ, полнымъ живого шума и веселья.
Клюевы жили за угломъ въ длинномъ одноэтажномъ домѣ, построенномъ со всѣми удобствами дачной архитектуры. Ко всѣмъ четыремъ стѣнамъ были пристроены стекольчатыя веранды, каждая съ своимъ особымъ выходомъ. Веранды походили на теплицы безъ цвѣтовъ, но сидѣть въ нихъ было тѣсно и неудобно. Изъ-за нихъ было темно почти во всѣхъ комнатахъ.
Комнаты были небольшія, онѣ ютились по стѣнамъ, выглядывая подслѣповатыми окнами, гдѣ придется, изъ-за стеклянной спины пристроекъ. Въ центрѣ дома была оставлена столовая, очень большая и совершенно темная. Здѣсь даже лѣтомъ нельзя было сидѣть безъ лампы. Быть можетъ, неизвѣстный архитекторъ строилъ эту дачу по античнымъ образцамъ, въ новѣйшей финской передѣлкѣ. Если бы сорвать крышу надъ столовой, вмѣсто обѣденнаго стола устроить фонтанъ, а комнаты кругомъ обратить въ спальни, то вышло бы хорошо устроенное древнеримское жилище.
Впрочемъ, теперь въ полуантичной столовой было свѣтло и уютно. Большая висячая лампа ярко горѣла надъ квадратнымъ столомъ. Самоваръ шипѣлъ. Вся семья Клюева сидѣла въ сборѣ, ожидая отца. Матовъ сталъ считать, насчиталъ восемь молодыхъ лицъ, потомъ вспомнилъ, что нужно прибавить Мисю, пересчиталъ снова, и вышло уже одиннадцать.
— Какъ ты долго папочка… — съ легкимъ упрекомъ сказала хозяйка Клюеву.
Она была маленькая, опрятная, съ мелкими чертами лица, одновременно похожая на Мисю и на своего мужа. Матовъ отмѣтилъ, что она назвала его: «папочка», точно такъ же, какъ Мися.