— «Бухъ, бухъ, бухъ!» — гудитъ колоколъ, или это толпа ломаетъ дверь.
— Вышату, Вышату! — неудержимо реветъ площадь.
Гдѣ-то далеко слѣва выплываетъ на минуту тотъ же дробный переборъ: «Рахманнаго, Рахманнаго», но тотчасъ же тонетъ въ общемъ хаосѣ.
— Съ раската ихъ, съ раската! — реветъ толпа!
Раскатъ — это та самая площадка, гдѣ стоитъ Николай Петровичъ въ группѣ защитниковъ башни. На лѣвой сторонѣ ея широкій пролетъ. Отсюда послѣ каждой свалки побѣдители безцеремонно сбрасываютъ внизъ побѣжденныхъ, убитыхъ, раненыхъ, всякаго, кто подвернется подъ руку.
— «Бухъ, бухъ, бухъ!» — это колоколъ гудитъ, или толпа ломаетъ дверь. — Съ раската ихъ!
Освирѣпѣвшая людская волна хлынула вверхъ по лѣстницѣ, какъ потокъ черезъ плотину. Боже, какія ужасныя лица! Глаза готовые выскочить изъ орбитъ, потныя щеки, рыжіе усы, ощетинившіеся какъ у кота.
Въ сердцѣ Николая Петровича тоже просыпается ярость, и онъ крѣпко стискиваетъ какой-то обломокъ дерева. Но кто же эти противники? Это не новгородскіе вѣчники. На нихъ темныя куртки. Ихъ ноги въ соломенныхъ сандаліяхъ. Въ ихъ рукахъ длинныя ружья.
Ряды защитниковъ порѣдѣли. Ихъ пятнадцать или двадцать человѣкъ. Все молодыя, безусыя лица, круглыя, наивныя, испуганныя.
— «Бухъ, бухъ, бухъ!» — раздается снизу. Это они доламываютъ баррикаду передъ дверью.
— Прикладами ихъ!.. — Передній поднимаетъ ружье и поворачиваетъ его прикладомъ вверхъ.
Николай Петровичъ бросается впередъ и хватаетъ его за горло, но нѣсколько человѣкъ схватываютъ его за руки и за ноги и начинаютъ раскачивать надъ перилами лѣстницы.
— Съ раската, съ раската! — раздается снизу зычный ревъ толпы, но Николай Петровичъ уже не вѣритъ больше, что вокругъ него новгородское вѣче. Въ воздухѣ яркій свѣтъ, небо ясно и сине. Пестрыя рекламы сверкаютъ всѣми цвѣтами радуги на многоэтажныхъ домахъ широкой прямой улицы. Это Сенъ-Луи, Миссури, Америка. На мостовой безчисленная толпа темнѣетъ шляпами и черными сюртуками. Всѣ лица жадно обращены вверхъ.
— Убейте его! — реветъ толпа. — Сбросьте его внизъ!
Четыре человѣка продолжаютъ раскачивать Николая Петровича на широкомъ подоконникѣ передъ распахнутымъ окномъ.
Это «Линчъ». Раскачиваясь въ воздухѣ, Николай Петровичъ съ удивленіемъ успѣваетъ замѣтить, что его собственныя руки черны, какъ уголь.
— Внизъ проклятаго негра! — неистовствуетъ толпа.
Разъ!.. Николай Петровичъ за окномъ и летитъ внизъ, безпомощно размахивая и перебирая руками въ пространствѣ.
— Ура! — кричитъ толпа.
Дома, улица, люди переворачиваются въ его глазахъ сверху внизъ и снова выпрямляются. Это онъ сдѣлалъ сальтомортале черезъ голову. Внизу внезапно вырастаетъ мостовая. Она покрыта квадратными каменными плитами, похожими на бурую черепицу.
— Ура! — кричитъ толпа. Но мостовая молчитъ и ждетъ своей минуты.
…………………………………………………………………………………………………………
Длинныя бѣлыя стѣны; подъ потолкомъ ярко горитъ большая лампа. Въ лѣвомъ углу паукъ выплелъ широкую круглую паутину, которая бросаетъ на бѣлую площадь потолка отчетливую тѣнь.
Николай Петровичъ попрежнему лежитъ въ постели. Передъ глазами его бѣлая простыня, мѣшокъ съ холоднымъ снѣгомъ лежитъ на его груди, но все тѣло его болитъ и ноетъ. Мягкія подушки кажутся ему тверды, какъ камни мостовой.
Ахъ, какъ скучно! Никто на всемъ свѣтѣ не бодрствуетъ съ нимъ въ эту безконечную ночь. Время тянется убійственно медленно. Часы тикаютъ на стѣнѣ около его уха. Онъ принимается считать. Разъ-два, разъ-два. Какое правильное автоматическое движеніе. Что такое время? Зачѣмъ оно движется? Есть ли въ немъ жизнь? Чувствуетъ ли оно что-нибудь? Только оно одно бодрствуетъ вмѣстѣ съ нимъ въ эту тоскливую, безконечную ночь.
Николай Петровичъ закрываетъ глаза, но яркій свѣтъ проникаетъ и сквозь закрытыя вѣки. Часы тикаютъ. Время движется впередъ. Ему начинаетъ казаться, что онъ можетъ видѣть это движеніе. Въ свѣтломъ пространствѣ виситъ прозрачный шаръ. Вещество внутри и внѣ его одно и то же, но взглядъ улавливаетъ эти прозрачные контуры. Это клѣтка времени. Она виситъ на мѣстѣ, какъ мыльный пузырь на соломинкѣ, и дѣлаетъ оборотъ слѣва направо. Вотъ пузырь лопнулъ. Крошечная капля даже не успѣла упасть внизъ и растаяла въ пространствѣ, а на мѣстѣ ея уже другая клѣтка. Она тоже обращается слѣва направо, лопается и превращается въ росу. Въ равномѣрно освѣщенномъ пространствѣ вереница воздушныхъ капель времени тянется, какъ тонкая струя ключа, продолбившая камень. Онѣ возникаютъ другъ за другомъ и стекаютъ въ пустоту…