За перегородкой начинаютъ бить часы. Николай Петровичъ насчитываетъ двѣнадцать ударовъ. Онъ проспалъ цѣлыя сутки, но ему кажется, что минувшаго дня не было, и что эта вторая полночь его темной и томительной тоски пришла тотчасъ же вслѣдъ за первой…
Идутъ, идутъ! Въ двѣнадцать часовъ по ночамъ изъ гроба встаетъ барабанщикъ!..
Сильная мелодія далеко разливается вокругъ.
Трамъ-тамъ-тамъ! Трамъ-тамъ-тамъ! Трамъ-тамъ!
Воскресшій барабанщикъ, очевидно, не теряетъ времени.
Идутъ, идутъ! Сѣдые гусары встаютъ. Встаютъ усачи кирасиры. Со всѣхъ сторонъ бѣгутъ, подходятъ, подъѣзжаютъ новые отряды. Земля колеблется отъ топота. Темнота вздрагиваетъ и даетъ эхо.
— Ту-туру-туру! Тру-туру! — труба громко и рѣзко раздается впереди. Кто надъ могилою ѣдетъ, знамена побѣдно шумятъ…
Отрядовъ все больше и больше. Кто это, мертвые, живые? Всѣ призраки бездны вышли изъ своихъ убѣжищъ и пустились въ походъ.
— Трамъ-тамъ-тамъ! — рокочутъ барабаны.
— Тру-туру-ру! — поетъ труба.
Копыта лошадей гулко и свѣжо звенятъ объ морозную землю. Пѣхота отбиваетъ тяжелый, грузный тактъ. Нѣтъ, это не призраки, это новыя поколѣнія. Въ воздухѣ пахнетъ свѣжестью, на востокѣ свѣтлѣетъ…
Они идутъ, идутъ!.. Николай Петровичъ рвется вскочить съ мѣста, онъ не въ состояніи лежать подъ эти подмывающіе звуки.
— Трамъ-тарамъ-тарамъ!..
— И я съ вами, и я съ вами!.. — онъ крикнулъ изо всѣхъ силъ, но никто его не слышитъ.
— Трамъ-тамъ!
— Да здравствуетъ свобо…
Николай Петровичъ рвется вскочить съ мѣста и не можетъ. Тѣло его застыло и обратилось въ камень и такъ же мало можетъ двинуться, какъ старая статуя, искалѣченная временемъ и сброшенная бурею на садовую дорожку.
— Трамъ-тарамъ-тарамъ! — трещитъ барабанъ.
— Тру-туру-туру! — поетъ труба. Двѣ арміи, торопливо строясь, сходятся для рѣшительной битвы. Странный бѣлый свѣтъ льется съ небесъ. «Тамъ электричество зажгли!» соображаетъ мимоходомъ Николай Петровичъ и жадно разсматриваетъ соперниковъ.
Все это красивые люди въ расцвѣтѣ молодости, въ разгарѣ кипѣнія жизненныхъ силъ, цвѣтъ земной жизни, выбранный со тщаніемъ отовсюду, вплоть до самыхъ нижнихъ, здоровыхъ и широкихъ слоевъ. Они идутъ на жатву смерти, какъ первенцы человѣческаго стада, обреченные для гигантскаго жертвоприношенія судьбѣ.
— Такъ-такъ-такъ! — сухо и часто щелкаетъ въ дальнемъ концѣ. — Такъ-такъ-такъ! — Начинается ружейная перестрѣлка, все чаще и дробнѣе, какъ будто сотни мелкихъ петардъ разрываются въ воздухѣ. Пушки начинаютъ тяжело грохотать, и земля вздрагиваетъ отъ этого грузнаго, какъ будто сердитаго и осипшаго грома.
— Крахъ!.. — Что это, взрывъ? Сотрясеніе проносится, какъ циклонъ. Дома трясутся. Гдѣ-то звенятъ стекла разбитыя вдребезги.
— Крахъ! — Новый взрывъ еще оглушительнѣе прежняго. Что это, адская машина или изверженіе вулкана? Но теперь Николай Петровичъ воочію видитъ результаты. Мина разорвалась подъ ногами наступавшихъ рядовъ и взлетѣла въ вышину, увлекая предъ собою изувѣченные трупы жертвъ. Николай Петровичъ безумными глазами глядитъ на фонтанъ разорванной человѣческой плоти, взлетѣвшій къ небесамъ. Кровь брызжетъ струями и вмѣстѣ съ живыми трепещущими членами все стремится вверхъ, вверхъ.
— Такъ-такъ-такъ! — трещитъ ружейная перестрѣлка.
— Бу-бу! — ревутъ пушки.
«Не стрѣляйте! — хочетъ крикнуть Николай Петровичъ. — Что вы дѣлаете, зачѣмъ убиваете другъ друга?»
— Крахъ, крахъ! — два новыхъ взрыва раздаются одинъ за другимъ, и Николаю Петровичу кажется, что они раздаются въ его сердцѣ и что куски его собственной плоти взлетаютъ вмѣстѣ съ трупами. Эти трупы ему родные, это его собственные братья, дѣти, все близкое, что у него есть на землѣ.
«Не стрѣляйте! — силится выговорить Николай Петровичъ. — Вы братья, братья! Не убивайте другъ друга? Зачѣмъ, зачѣмъ!..»
— Крахъ! — раздается новый взрывъ, еще оглушительнѣе прежняго. Земля колеблется, какъ отъ землетрясенія, и твердая каменная кора вибрируетъ пластично, какъ волна. Двѣ арміи сшибаются съ трескомъ, какъ два броненосца, столкнувшіеся въ туманѣ. Николаю Петровичу кажется, что наступилъ конецъ свѣта, и онъ въ ужасѣ закрываетъ глаза и тоже ожидаетъ смертельнаго удара.