За Чеховскимъ домомъ прежде находился большой пустырь, который въ то время назывался «имѣніе куринаго царя». На краю этого пустыря ютился старикъ, разводившій куръ. Пустырь заросъ бурьяномъ и дикой коноплей. На этомъ пустырѣ Чеховъ съ братьями ловили щегловъ силкомъ «на принаду». Ловля щегловъ на принаду — это южный степной спортъ. Чеховъ увлекался имъ, даже будучи студентомъ. Однако, въ очеркахъ своихъ онъ ни разу не далъ описанія этого хитраго лова. Въ густомъ бурьянѣ ставится заслонъ изъ рогожи, натянутой на двухъ жердяхъ, воткнутыхъ въ землю. Передъ заслономъ на палкѣ привязаны отборные кусты бурьяна и конопли. Сверху повѣшена клѣтка съ пѣвучимъ щегломъ или съ самкой щеглихой для приманки птицъ. Въ заслонѣ прорѣзано квадратное окошечко, а за заслономъ прячется ловецъ, пригнувшись къ землѣ. У него въ рукахъ орудіе лова, — длинная камышина, сажени въ полторы, съ волосянымъ силкомъ на концѣ. Когда щеглы, пролетавшіе мимо, опустятся на бурьянъ рядомъ съ клѣткой, нужно просунуть осторожно камышину сквозь окошечко, навести силокъ на шею ближайшему щеглу и быстро утащить его къ себѣ, потомъ посадить щегла въ приготовленную клѣтку.
Я ловилъ щегловъ на принаду на собственномъ дворѣ, на самомъ краю предмѣстья Новостроенки. Помню, одинъ разъ я поймалъ трехъ щегловъ почти подрядъ.
Часть предмѣстья Новостроенки помѣщалась въ ямѣ. Здѣсь были высокіе тротуары и глубокія канавы, поросшія колючкой. А середина послѣ осеннихъ дождей наполнялась водою, какъ будто рѣка разлилась. Помню, однажды мы сдѣлали плотъ изъ старыхъ боченковъ и попытались отплыть на базаръ, отталкиваясь шестами. Мы завернули за уголъ и тутъ сѣли на мель.
Той лавки на Старомъ базарѣ, гдѣ когда-то торговалъ молодой Антонъ Чеховъ, уже не существуетъ. Исчезли даже другія лавки нашего дѣтства, не менѣе замѣтныя, — лавочка еврея Полтора-Жида; его называли такъ «по уличному» за огромный ростъ. Лавка Ивана Капусты. У него была вывѣска надъ дверью «Продажа чаю, сахару. И. Капусты». Знаки препинанія стерлись. И мы дерзко заходили въ лавку и требовали послѣдняго продукта. Старый Капуста бросался на насъ съ кнутомъ.
Срытъ съ мѣста также «Ляховъ дворецъ», съ разнокалиберными окнами, пріютъ городскихъ босяковъ. Въ этомъ домѣ обиталъ въ числѣ прочихъ портной Иванъ Малый, на дѣлѣ очень большой и несуразный мужчина. Онъ дешево шилъ и чинилъ одежду для бѣдныхъ гимназистовъ. Но часто послѣ починки сѣрыя гимназическія брюки попадали въ закладъ за кабачную стойку. Потомъ ихъ приходилось выкупать за лишній полтинникъ въ счетъ будущей платы.
А школа Булавы существуетъ до сихъ поръ. И содержитъ ее тоже дочь старика Булавы. По уличному школа прежде называлась: «Команда Булавы».
Въ бывшей Петровской крѣпости разрыты и засыпаны старинныя землянки. Онѣ лѣпились когда-то на полуподъемѣ крѣпостной горы и зарывались въ бурую глину, какъ норы. Здѣсь ютились бродяги и прятались въ землю отъ зимняго ненастья, какъ суслики. Владѣльцы землянокъ теперь переведены за городъ къ кладбищу. Тамъ выросъ новый поселокъ. У него выразительное имя: «Собачій хуторъ». Впрочемъ, городъ Таганрогъ въ общемъ пріобрѣлъ чинный видъ. На углу Петровской улицы уже не стоитъ Платоша Дуракъ, босой, въ порткахъ и рубахѣ. По твердой мостовой не пробѣжитъ Чепурушка, безъ юбки и въ соломенной шляпѣ съ живыми цвѣтами. Она жила на кладбищѣ, а цвѣты собирала въ полѣ. Мы, ребятишки, бѣгали за нею стадами.
Правда, подальше отъ центра бродятъ попрежнему задумчивыя свиньи и роются въ грязи. Но даже для свиней минувшіе годы принесли измѣненіе. Ибо ихъ рыло стало короче и завернулось вверхъ, къ небесамъ. Здѣсь нѣтъ никакого иносказанія, но если хотите, — вліяніе культуры. Нѣкоторая примѣсь англійской крови, іоркширской и беркширской, попала въ жилы простого россійскаго свинства. У іоркширскихъ свиней, какъ извѣстно, рыло короче и завернуто кверху.
Старый городской садъ, давняя таганрогская гордость, весь вырубленъ подъ корень и снова засаженъ молодыми деревьями. Говорятъ, весною въ немъ, какъ прежде, зелено и тѣнисто. Но я тщетно ищу старыхъ вѣтвистыхъ деревьевъ, подъ которыми когда-то любилъ отдыхать Александръ I. Исчезла низкая рѣшетка, черезъ которую въ «платные» дни мы такъ ловко перепрыгивали внутрь. Вмѣсто нея высокая кирпичная стѣна. Даже знаменитыя «каменныя бабы», собранныя съ ближнихъ степныхъ кургановъ, исчезли съ улицы. Онѣ убраны въ дворъ городской библіотеки. Я сдѣлалъ имъ визитъ. Онѣ стоятъ тамъ чиннымъ кругомъ, высокія, прямыя и толстыя, сложивъ руки на поясѣ; съ перваго взгляда я принялъ ихъ было за прежнюю городскую управу, которая внезапно воскресла, а потомъ окаменѣла.