Спрашивается: об этом не знала культурная Европа? Эти ужасы не были известны царскому правительству? Нет, об этом знали все, так как все эти ужасы творились на глазах у всех, ибо неоднократно русские военнопленные, работающие на фронте, забирались в плен французскими вдйсками.
Как только изнуренные пришли в себя, т.-е. несколько поправились на лагерных отбросах и спасительной брюкве, их сейчас же снова погнали на осушку болот. В лагере не оставили никого, кто работал в этой команде обреченных.
Nicolas
Пошли осенние дожди, и с русского фронта вернулись ранней весной посланные на окопные работы французские пленные. Германское и французское правительства столковались между собой, и репрессии по отношению к пленным были прекращены. В результате соглашения и явилось возвращение французских пленных с русского фронта.
После ужасной картины, которую представляли русские пленные, работавшие на французском фронте, мы предполагали увидеть французов изнуренными и измученными. К нашему величайшему удивлению, они выглядывали бодро. Оказалось, что они все время регулярно получали присылаемые им из лагеря Красным Крестом продукты, питались хорошо и, конечно, при подобных условиях не страшны были и работы на фронте. Кроме того, на русском фронте в то время было сравнительное затишье; среди французов не было ни одного убитого или умершего.
Радостям французов в лагере не было конца. Нам же приходилось безмолствовать, так как взамен пригнанных с французского фронта русских военнопленных на те же работы, в ту же часть фронта послали недавно другую партию русских, и оттуда уже стали поступать бюллетени о смертных случаях…
Разница между нами и ими была «небольшая»: французы работали на фронте только благодаря примененной к ним репрессии, и то короткое время, приехали с фронта бодрыми и здоровыми, — русские пленные без применения к ним репрессий работали на фронте все время, не возвращались вовсе или, если прибывали в лагерь, представляли физически и душевно больных, истощенных, изнуренных, напоминающих диких зверей…
То были: мы — «азиаты», они — «европейцы».
Маленький курьез. Французы с русского фронта привезли прирученную ворону… Ворона прихрамывала на одну ногу, и французы прозвали ее Nicolas (Николя). По кличке Nicolas ворона бегала за пленными и была падка на мясо. Как только кто-нибудь из французов в лагере жарил мясо, Nicolas по запаху летела туда, каркала и успокаивалась только тогда, когда получала свою долю.
Nicolas был прообразом русского царизма, и французские патриоты не особенно были рады, когда русские пленные хромую на одну ногу ворону стали величать Nicolas der zweite (Николай Второй).
Участь Nicolas была весьма плачевна. Несмотря на общую любовь к вороне, Nicolas кто-то из французов зарезал и с’ел, — видно, в погоне за вкусным мясом…
Часть вторая
Первые вести о революции в России
Зима кончилась, и мы в лагере ждали обычной весенней мобилизации, выметающей все живые силы и прекращающей всю духовную жизнь лагеря опять до следующей осени.
Было уже начало марта нового стиля. Весеннее солнце смеялось на ясном небе. Бывали изредка уже теплые весенние дни.
В один из таких весенних солнечных дней по лагерю прошел слух о вспыхнувшей в Петрограде революции. Думали, что это обычная утка, какие пускались немецкой прессой, тем более, что в последние дни газеты очень много внимания уделяли русским делам. Подобным известиям нельзя было очень верить, так как в большинстве случаев они были сплошным вымыслом; революция по нескольку раз вспыхивала и в Париже, и в Риме. Газетные утки приучили нас быть осторожными и зря не увлекаться.
Но слухи росли. Мы настораживались.
Кто-то прибежал в библиотеку из Красного Креста проведать, что у нас слышно. Будучи противоположными полюсами, — библиотека и Красный Крест, — мы все же взаимно информировали друг-друга. Общие условия плена, жизнь на чужбине нас несколько сблизили в этом отношении.
Вдруг впопыхах в библиотеку прибежал один из французов и торжественно заявил, что он только-что читал принесенную из города телеграмму, в которой, действительно, сказано, что в России вспыхнула революция. В эту минуту с сияющим от радости лицом вошел наш шеф Шликер и подтвердил то же самое.
Значит, правда! Пришла она, долгожданная! Революция в России! Сколько о ней мечтали! Неужели? Сразу так и не верилось. Мы в лагере, признаться, больше верили в ответственное министерство, чем в восстание. Слишком уж мы были оторваны от всего дышащего жизнью. Революция! Но, ведь, у нас пока еще нет никаких данных, кроме телеграммы. Возможно, что настоящей-то революции и нет!